Царевна

Я киваю, припоминая, насколько была зла и немного испугана на тот момент, после чего накладываю чары, по-моему, с той же интенсивностью. Шар резко краснеет, затем чернеет. Учитель подходит к нему, во что-то вглядывается и хмыкает.

— Ну, царевна Милалика, у меня для вас две новости, — странно улыбаясь, произносит этот маг. — Во-первых, проклятый вами даже без оборотного с волосом голема теперь только в штаны писаться может, а, во-вторых, силы у вас как-то слишком много, поэтому учить вас мы будем намного интенсивнее, чем других. Столица у нас красивая, и отстраивать ее заново никому не хочется, это понятно?

— Понятно, — тяжело вздыхаю я. — Ну во-о-от…

— Прорвемся, — тихо поддерживает меня Сергей.

К нему хочется прижаться, расслабиться, он кажется таким надежным, но я не понимаю почему! Ведь к Герму я ничего не чувствовала, а вот Гром появился, и я снова готова бежать, куда он скажет. Рано же — или нет? Если рано, почему я на него так реагирую? Нас отпускают, а я прямо у порога разворачиваюсь к Сереже, желая прояснить этот вопрос немедленно, но мне это не удается — он порывисто обнимает меня, прижимая к себе, а я… Мне совсем не хочется вырываться, просто совершенно.

— Ты спасла нас всех, Мила, — тихо произносит Сережа. — Собой пожертвовала, но спасла… Только тогда я понял, что нет мне жизни без твоих колдовских глаз.

— Сережа… — шепчу я. Не знаю, рано мне или не рано еще, но я не хочу без него. Я чувствую, что не хочу с ним расставаться, и все.

— Поэтому жить мне стало совсем незачем, маленькая, — продолжает мой… теперь уж точно мой Гром, мой Сережа. — Ну и когда накрыло, тетка такая спросила, чего бы я хотел. А разве ж можно жить без тебя?

— Сережа… — все, я плачу.

Совершенно не могу сдержаться и плачу, просто вцепившись в куртку школьной формы. А он обнимает меня так нежно, так ласково… Да если бы он меня так в прошлой жизни обнял, я б из юбки вмиг выпрыгнула. А сейчас пока еще рано. Что интересно, стражники наблюдают издали, но не подходят. Они понимают, отчего плачет их царевна?

Постепенно я беру себя в руки, успокаиваясь под ласковыми поглаживаниями Сережи. Он что-то говорит мне еще, но я просто плаваю в его тепле, беря себя в руки. Нужно узнать, к какой семье относится мой Сережа и готов ли он… Потому что я не смогу расстаться с мамочкой. Только представив необходимость выбирать, я чуть не улетаю в еще одну истерику, но ловлю себя.

— Сережа, а в какой ты семье? — тихо спрашиваю его, страшась и желая задать следующий вопрос.

— Здесь я сирота, маленькая, — отвечает он мне. — А если бы и не был, то никогда бы не отнял у тебя маму.

Ну почему он такой⁈ Я снова реву! От его тепла, от понимания, от… Это совершенно точно мой Сережа. Все понимающий, все чувствующий, заботящийся, готовый защитить меня даже от моих страхов… Может быть, в этом дело? Он сильнее меня и защищает, как… У меня и сравнения нет такого. Хочется стать маленькой-маленькой, и я понимаю — с ним я смогу. Смогу быть малышкой, потому что от всех бед меня Сережа защитит. Не в возрасте дело, получается, совсем не в нем…

— Пойдем, Сережа, — негромко зову я его за собой. — Пойдем, я тебя с мамой познакомлю, пойдем…

— Иду, родная, — как у него это мягко, совсем по-домашнему выходит, просто слезы из глаз.

— Царевна… — стражники подтягиваются, но Сережа все равно делает такое движение, как будто хочет меня защитить даже от них и даже им самим это многое говорит.

— Ребята, познакомьтесь, — улыбаюсь я, держа своего близкого за руку. — Это Гром… Сергей… — я запинаюсь, но лишь потом будто бросаюсь в омут. — Мой любимый.

— Поздравляем, Ваше Высочество, — радуются воины, ну а потом подают транспорт, чтобы нас домой отвезти, потому что идти я точно не способна.

Разумеется, я понимаю, что родителей известят, да уже, похоже… судя по стайке волшебных голубей, известили, но я все равно хочу сказать сама, потому что мои мамочка и папочка это заслужили. Надеюсь, березовой каши я за это не огребу, потому что мне не хотелось бы, а как Сережа отреагирует, то и вообще неизвестно, поэтому лучше не рисковать.

Я знаю, мамочка все поймет, потому что я ни за что не хочу никуда из отчего дома уезжать, и мой любимый это очень хорошо понимает, даже, кажется, лучше, чем я сама. Это так странно понимать, но так тепло, просто невозможно объяснить как. Ребенок я, все равно ребенок, ведь двенадцать мне всего…

— Мама! Мамочка! — от волшебных саней я бегу к мамочке, не выпуская руку Грома, который пытается при этом не убиться. — Смотри, кого мне тетя Смерть вернула!

— Вот и молодцы, дети, — улыбается царица этой земли, глядя на нас двоих. — Пойдемте-ка в дом.

Я сразу же прижимаюсь к ней, наплевав на все этикеты в мире, чтобы рассказать, что Сережа — это тот самый, мой любимый, самый-самый. Мамочка внимательно слушает, кивает и смотрит на моего возлюбленного с лаской во взгляде. Это же мама, она все-все понимает!

— Вы любили друг друга еще там, — объясняет мне мамочка. — Только почему-то не объяснились. Но эту любовь ты несла сквозь жизнь и смерть, потому другой для тебя не могло быть.