Царевна

А вот и машина, очень хорошо. Беру Дадли за руку, мы выходим из дома, позабыв о волшебной палочке и прочих атрибутах, а за мной на пол «совершенно случайно» падает канистра с бензином, зачем-то стоявшая в прихожей. Что-то мне подсказывает, что дом готовились сжечь, но почему-то еще не сожгли. Ну ничего, свечечка за часа два прогорит, тарелочка упадет и будет тут филиал ада. Меня этому трюку тоже ребята научили. Значит так, берется нитка или леска, тарелка, свечка…

— Куда вам, ребята? — интересуется водитель, с улыбкой глядя на нас.

— К складам, — тяжело вздыхаю я, называя адрес. — Наше снаряжение водой залило, а господин сержант знаете какой строгий? — я картинно прикрываю задницу ладонью и водитель, как ему кажется, все понимает.

— Довезем в лучшем виде, не бойтесь, — улыбается он.

Ну что, у двоих кадетов случилось несчастье, бывает. Еще и родители добавили, потому что в Британии детей бьют, и это не секрет. Водитель, может и не одобряет, но ничего не говорит. Интересно, а кадеты в Британии уже были? Ну, в смысле, девочки? Не помню, ну и фиг с ним. В принципе, для него все объяснимо — хочешь быть наравне с мужчинами, принимай наравне и награду. Жестоко? Зато логично. Ну, на мой взгляд логично, конечно.

Машина едет через Лондон, в котором я никогда не была. Да и дальше обошлась бы, честно говоря, но хрен мне, мне здесь жить сколько получится. Вот поворот, еще один, и водитель останавливается. Получает бумажку, отсчитывает сдачу, а я вдруг понимаю, что не вылезу. Мен бросает в пот, но просто накатывает слабость, и пошевелиться невозможно.

— Ноги затекли, — смущенно, надеюсь, улыбаюсь я водителю.

— Ничего страшного, — улыбается он мне, затем выходит, обходит машину и вытягивает меня на белый свет.

Я его благодарю, рядом с тревогой на меня смотрит Дадли, но ничего не делает. Команды не было, что ли? Странный он, как будто забитый, но забитые так не выглядят, не ходят, не разговаривают. Загадка, да. Но с загадками мы разберемся потом, а сейчас нужно дойти до склада, вон он виднеется. Зачем мы такси отпустили? Дура я, да. Больно очень, слабость, вот и дура. Ладно, потом разберемся.

— Живой есть кто? — интересуюсь я, опираясь спиной на стену просто чтобы не упасть.

— Дети? — доносится голос откуда-то сбоку. — Что здесь дети забыли?

— Нам нужны карнавальные костюмы для прыжков на природе, — хриплю в ответ я.

Из противоположной входу двери показывается военный. Вполне так кадровый, судя по тому, что я вижу. Он спокойно приближается, сверкая сержантскими погонами, при этом разглядывает меня с интересом. Я пытаюсь принять более удобную позу, но тут же понимаю, что бинты пора менять — холодят кожу, значит пропитались уже.

— Сарж, — не давая ему ответить. — Перевязочный пакет есть?

— Как не быть, — пожимает он плечами, залезая в карман. — На вот.

Дальше его глаза становятся очень большими и круглыми — я задираю платье, открывая… хм, себя. Начинаю сматывать предыдущий бинт, но военный останавливает меня. Он наклоняется, достает аптечку, а из нее ножницы специальные. Затем, подхватив меня на руки, укладывает меня на стол, принявшись разрезать бинты.

— Святая дева Мария! — эмоционально высказывается британский военный. — Ты как ходишь вообще?

— С трудом, — лаконично отвечаю ему. — Перекисью бы еще залить, а то опять раскровянится все.

— В леса уходишь, — понимающе кивает сержант. — И сможешь?

— Чего тут уметь… — вздыхаю я. — Вот полежу чуть-чуть, оденусь, и двинемся.

Как я оказываюсь в подсобке склада, сама не понимаю, но оказавшись там, просто плачу. Занимающийся мной сержант гладит меня по голове, отчего тело плачет даже без моего участия. Девочке-то двенадцать всего было, а ее насмерть забили, твари проклятые. Тем не менее, перекись у него находится, а следом ложится бинт, похоже со специальной повязкой, для гнойных ран использующийся. Это правильно, это в полевых условиях самое оно. Затем на мне оказывается белье натовское женское, ну и все остальное. При этом одевают меня, как куклу, а ремешки подгоняю я сама, вызывая уважение в глазах сержанта. Дадли тихо сидит рядом и не шевелится.

— С парнем что? — интересуется военный.

— В шоке он, как после первого боя, — объясняю я само собой разумеющиеся вещи. — Ему бы спирта, но развезет, как девицу на свадьбе.

Я поняла, почему Дад такой — для него весь мир рухнул, а психика двенадцатилетнего пацана — это вам не стерва с солидным жизненным и не только опытом. Так что он просто впал в что-то похожее на кататонию, пока его психика пытается спасти хоть что-нибудь.

* * *

Обмундировав по-людски, сержант пытается аккуратно выспросить, вот я ему и выдаю информацию о тайных лабораториях, откуда мы сбежали. Посмотрев на голого Дадли, он уже всему верит. Да и я много чему верю, потому оружие нужно срочно, просто экстренно. А вот меня задела очередная странность, на которую я просто не обратила внимание — заикание куда делось? Хрип никуда не делся, но я же заикалась? В какой момент оно исчезло?