Царевна для Ворона (СИ)

Как только жестокий металл оказывается близко к лицу лорда, а его усы начинают тлеть, я не выдерживаю, срываюсь и допускаю оплошность, пытаясь отвернуться.

— Или смотришь, или я тебя заставлю, — Ворон говорит спокойно и тихо, но так, чтобы нас никто не слышал и со стороны можно было бы решить, что двое влюбленных воркуют, глядя друг другу в глаза.

Но это не наша история.

— Не могу. Я не могу смотреть.

— Принимаешь решения — имей храбрость видеть последствия, царица, — он жестко разворачивает меня обратно и прижимает спиной к своей груди, фиксируя на месте. — Смотри и делай выводы.

— АААААА! ААааа! Нееееет!

Шипение и крик заполняют зал, когда кровоточащая оплавленная метка загорается на мужской щеке. Это уже не исправить, этот шрам навсегда останется с ним как память о моих словах.

— Смотри на него. Смотри внимательно. Что ты видишь?

Ворон шепчет мне на ухо, опаляя дыханием кожу.

— Мне его жаль.

— Ты идиотка. Ему было не жаль тебя, когда он весело гнал плетью через поле.

Он знал.

Он знал каждое мгновение того дня. Сомнений в том, что нас выгнали по его приказу, не было, но я почему-то клятвенно верила: все, что происходило тем днем, по большей части самоуправство Эстера.

— Ты свободен, Валир! Можешь идти. Господа, продолжаем вечер!

Палач ушел, бросив подрагивающее от боли тело лорда у камина. Гости уверенно делали вид, что ничего не произошло и, навесив на лица счастливые маски, разбрелись по залу, продолжив весело щебетать и пить игристое вино. Вновь заиграла музыка, заполняя просторный холл, и только мы продолжали стоять, не двигаясь с места.

— Позволь пригласить тебя на танец, супруга, — Ворон резко развернул меня к себе лицом и будто я уже согласилась, поймал ладонь, больно сминая пальцы своими когтями и поднимая их в воздух.

Обхватил талию, не дожидаясь ответа, и сделал первый шаг в сторону, не дав мне времени вспомнить движения и нависая слишком близко. Так близко, что я успела заметить ухмылку, в которой искривились его губы.

Глава 5

Уверенные, отточенные движения, и мы уже кружимся в центре зала, заставляя толпу расступиться.

Музыка стала громче, массивнее, и я слышу знакомую мелодию, от которой все леденеет внутри. Танец вечной смерти.

Я никогда не видела его вживую: наша церковь верила, что танцевать его — гневить богов своей отчаянной глупостью, веря, что смерть никогда не наступит. Это танец для двоих — безумцев, которым нечего терять.

Я не хотела быть такой, но мужчина силой тянул меня за собой, погружая в свое сумасшествие.

— Я не знаю этот танец!

— Знаешь. Ты его знаешь.

Он даже не слушает! Продолжает вести меня за собой, глядя куда-то за спину, будто я пустое место!

Но мне удается рассмотреть его лучше, чем прежде.

Широкий, покрытый щетиной подбородок, упрямый изгиб губ — такой бывает только у людей непререкаемых, упертых и жестких. У него прямой нос с небольшой горбинкой и четко очерченные крылья носа, которые подрагивают от раздраженного дыхания.

Его красота жестока. Она тяжелая, как нефритовый монолит, и если ты рискнешь рассмотреть ее еще ближе, тебя разрежет на ленты тяжелый, непроницаемый взгляд черных глаз.

Шаг, отступ, поворот, и его руки отпускают меня, будто отбрасывая.

Хищно прищурив глаза, он опускается на одно колено и громко, следуя ритму, хлопает широкими ладонями, подталкивая меня к действиям.

Это вопрос веры.

Верила ли я, что боги покарают нас за эту выходку? Что наказание непременно ждет за то, что позволила ему подвести себя к краю?

Не знаю. Но, стоя в его дворце, нареченная супругой, я легко могла сказать — безумие уже наступало мне на пятки, и я смело вошла в жерло вулкана.

Мягко, все еще труся, я стянула перчатку с левой руки и отбросила ее в сторону. Руки должны быть голые, как и ноги, поэтому я выхожу из туфель, опускаясь с высоты каблуков, и снимаю вторую перчатку.

Ворон продолжает хлопать, заставляя гостей в ожидании замереть и затаив дыхание блуждать по нам удивленными взглядами.

«Как они посмели?!», «Как решились!», «Мы будем прокляты из-за них!» — читается в их глаза, но я мысленно отмахиваюсь и делаю шаг вперед.

К нему. К бездне, что мне предназначена.

Гости не посмеют уйти. Кто будет скорее на расплату — боги, что нас, возможно, покинули, или Ворон, что здесь и сейчас может лишить их жизни?

Бесшумно приближаюсь к нему, не понимая, как буду действовать дальше, ведь танец смерти — это доверие. Когда двое безумцев бросают вызов времени и жизни, доверяя друг другу смертельно остро. Но я не верю. Меня разрушает только одна мысль о том, чтобы позволить ему управлять мной.

Развернувшись, завожу руки за спину и закрываю глаза.

Чудовищно страшно. До тошноты и головокружения, но если я сейчас отступлю, навсегда останусь для этих зверей трусливой маленькой рабыней, которая сдалась еще на первом шаге.

Я все равно ничего не решаю, а значит, выхода у меня нет.

— Готова, царица, слиться в безумии со своим повелителем?

Шепчет мне на ушко, заставляя невольно повести плечами и чуть развернуться на голос.

— Это мой свадебный подарок вам, господин.

— Нет, Альба. У тебя нет ничего, что бы ты могла мне подарить.