Царевна-лягушка для герпетолога (СИ)

Мой Никита, который при своей крепости плясал не хуже иных солистов Краснознаменного, поддавшись инстинктам, распустил перья, как турман, и попытался подругу от Ивана оттереть. Впрочем, вполне безуспешно. Василиса словно сквозь него прошла. Она смотрела и не могла наглядеться на Ивана, не замечая никого вокруг, и брат купался во взгляде ее зеленых глаз, словно молодой селезень, плескающийся в лучах солнца.

— Ванечка, любимый, — плавно кружась в медленном танце, Василиса осторожно, словно невзначай, поправляла Ванины волосы, проводила ладонью по лицу, как делала, верно, уже не раз предыдущими ночами, пока он, ничего не подозревая, спал.

— Василиса, — упоенно выдыхал Иван, которому ее прикосновения, похоже, что-то смутно напоминали, хотя он, судя по его слегка ошалелому виду, не мог до конца поверить и в реальность происходящего с ним сейчас.

Впрочем, когда Василиса стыдливо или, наоборот, игриво прикрылась длинным рукавом своей накидки, он осмелел и нашел ее манящие уста.

Левушка, пристроившись среди музыкантов ансамбля, играл им на свирели, а мне ничего не оставалось, как танцевать с Никитой. Мой богатырь, закатав губы и сдув зоб, вел себя паинькой и весь вечер от меня не отходил, только временами восхищенно поглядывая в сторону Василисы. Я на него даже не сердилась.

Хотя в пляске подруги не содержалось и намека на вульгарность или откровенность, она завораживала не только нестойких озабоченных юнцов вроде Никиты. Такой пластике и в Вагановском нельзя научить. Озер с лебедями прямо в зале, конечно, не разливалось, и дождь вроде бы не шел. Но распущенные волосы и летящие по ветру рукава невольно навевали мысли о древних русальских плясках, которые вели женщины у священных рек и озер, обращаясь к самой Матушке-природе.

Конечно, за окнами ресторана шумел огромный город, и по Арбату гуляли толпы туристов. Но не стоило забывать, что буквально в шаге от помпезных особняков, чинных музеев и деловых высоток, заключенная в коллектор, текла река Сивка. А ручей, в который она впадала, называли Черторыем, поскольку, пробивая себе русло, он тысячелетия назад прокопал глубокий овраг, и явно не без участия нечистой силы.

И эта сила даже не думала дремать, желая заполучить ту, которая от нее почти ускользнула.

Не знаю, почему я совсем упустила из виду Петьку. Впрочем, мелкий всегда существовал немного параллельно мне. Я его, конечно, забирала из школы, помогала делать в младших классах уроки и вообще вела себя как заботливая сестра. Но тянулся он к Ивану, ко всем его колбам, пробиркам, ретортам и, в особенности, к спиртовке и муфельной печи. И в свои двенадцать лет точно знал, как устроить в кабинете химии атас, просто вскипятив серную кислоту.

На папином юбилее мне даже помимо Василисы хватало хлопот. Все-таки именно я договаривалась с ансамблем, пригласив Левиных знакомых с эстрадного отделения. Я подготавливала почву, чтобы папа и его гости оценили сюрприз от Никиты и реконструкторов. И честно скажу, прибытие «византийского» посольства с дарами, приветственной речью и последующей показательной сшибкой варяжской гвардии не оставило никого равнодушным, а папу даже развеселило.

И вроде бы Петька крутился возле Никиты и его ребят, увлеченно пробовал на вес мечи, сфотографировался по примеру других гостей в доспехах и шлеме и даже попросил Никиту научить его кольчугу паять. Но в тот момент, пока я, уединившись со своим богатырем в предбаннике между дамской и мужской комнатами, благодарила его жаркими поцелуями (хорошо, что нас спугнули, иначе в этот раз Никита точно перешел бы грань), мелкий исчез. Позже выяснилось, что он просто заскучал, отпросился у мамы и поехал домой, благо уже пару лет самостоятельно мотался в кружки и на секции и в провожатых не нуждался.

И почему я не насторожилась еще в тот момент, когда он расспрашивал Ивана о том, как проводить озоление и до какой температуры следует разогревать муфельную печь?

Да что там говорить, я не сразу поняла, что происходит, даже когда с Василисой начала твориться откровенная жуть. Для человека несведущего это больше всего напоминало ломку, хотя я знала, что Константину Щаславовичу для его волшбы никаких запрещенных препаратов не требовалось. А нынче дело вовсе не в зельях было.

— Василиса, что с тобой? Где болит? — не на шутку перепугался мой Иван, когда его возлюбленная, прервав пляску, принялась бессознательно трепать волосы, рвать ворот исцельницы и скидывать с себя бусы и браслеты.

При этом тело ее изгибалось в жутких конвульсиях, словно на документальных кадрах военных хроник, где живых людей жгли фосфором или напалмом.

— Огонь, уберите огонь, вытащите меня из печи, — бессвязно бормотала Василиса, пытаясь отыскать дорогу к уборной.

— Да что это с ней? Надо срочно скорую! — не давая Василисе упасть, поддерживал ее Иван, пока она, закатывая глаза, жадно хватала воздух ртом и подставляла пылающие руки под холодные водяные струи.

— Не надо скорой, поехали быстрее к вам домой, может, еще успеем! — первым заподозрил неладное Левушка, словно пистолет, вытаскивая мобильник и вызывая такси.