Царевна Софья

Если первое сообщение французского дипломата базируется на личных беседах с Голицыным, то информация, изложенная во втором фрагменте «Записок о Московии», получена от Спафария, несомненно, рассказавшего любознательному иностранцу о планах преобразований с ведома их автора и своего шефа: «Так как целью этого князя было поставить это государство на ту же ступень, что и прочие, он приказал собрать записки о всех государствах Европы и их управлении; он хотел начать с того, чтобы освободить крестьян и предоставить им те земли, которые они обрабатывали в пользу царя, при условии уплаты ежегодного налога, который, согласно сделанному им подсчету, увеличил бы доход этих монархов более чем наполовину». Впрочем, изменения должны были коснуться не только крестьян: «Он хотел сделать то же с кабаками и другими продуктами и предметами торговли, считая, что этой мерой можно сделать эти народы трудолюбивыми и предприимчивыми, предоставив им надежду на обогащение».^{217}

Сообщаемые Невиллем сведения, что Голицын хотел дать свободу крестьянам и наделить их землей, вызвали наибольший интерес историков, которые дали обширные комментарии по данному вопросу. М. П. Погодин считал освобождение крепостных крестьян основой преобразовательного плана Голицына, отмечая, что лидер правительства Софьи в мыслях обогнал свое время почти на два столетия. Уверенный в безусловной достоверности свидетельства Невилля, историк подчеркивал, что выдумать данный факт было невозможно: ни в одном из европейских государств того времени «не было тогда даже понятия об освобождении крестьян и наделении их землею».^{218}

Большое внимание реформаторским замыслам Голицына уделил В. О. Ключевский, в книге «Боярская дума Древней Руси» отметивший, что его план «построен был на тогдашнем положении служилого землевладения, вотчинного и поместного… Издавна установилось в поместьях и вотчинах хозяйственное и частью податное разделение земли на барскую пашню и крестьянские участки. Поземельное прикрепление узаконило это расселение; по смыслу его, впрочем, выраженному нерешительно в законодательстве XVII века, запрещалось брать крестьянина с участка, к которому он приписан, и, следовательно, брать из-под крестьянина участок, который за ним записан… Как средство материального обеспечения служилого класса вотчинное и поместное землевладение служило заменой денежного жалованья. Опираясь на указанное разделение земель, план Голицына восстановлял это жалованье, точнее говоря, увеличивал существовавшие уже оклады, черпая нужные для того средства из казенного оброка, которым облагались крестьяне взамен платежей и повинностей в пользу владельцев».^{219}

В более поздней работе «Русская история» Ключевский дал более широкую характеристику планов князя: «Голицына сильно занимал вопрос о московском войске, недостатки которого он хорошо изведал, не раз командуя полками. Он, по словам Невилля, хотел, чтобы дворянство ездило за границу и обучалось там военному искусству, ибо он думал заменить хорошими солдатами взятых в даточные и непригодных к делу крестьян, земли которых оставались без обработки на время войны, а взамен их бесполезной службы обложить крестьянство умеренной поголовной податью (это слишком вольная трактовка — у Невилля сказано, что целью Голицына было не отменить призыв крестьян на службу, а „превратить в бравых солдат толпы крестьян“. — В. Н.)… Военно-техническая реформа в мыслях Голицына соединялась с переворотом социально-экономическим. Преобразование государства Голицын думал начать освобождением крестьян, предоставив им обрабатываемые ими земли с выгодой для царя, т. е. казны, посредством ежегодной подати, что, по его расчету, увеличивало доход казны более чем наполовину».

Ключевский вынужден был дополнить неясные свидетельства Невилля собственными предположениями: «Иноземец кое-чего недослышал и не объяснил условий этой поземельной операции. Так как на дворянах оставалась обязательная и наследственная военная служба, то, по всей вероятности, насчет поземельного государственного оброка с крестьян предполагалось увеличить дворянские оклады денежного жалованья, которые должны были служить вознаграждением за потерянные помещиками доходы с крестьян и за отошедшие к ним земли».

Обобщая скупые сведения иностранного современника, Ключевский замечает: «Читая рассказы Невилля в его донесениях о Московии, можно подивиться смелости преобразовательных замыслов „великого Голицына“, как величает его автор. Эти замыслы, переданные иностранцем отрывочно без внутренней связи, показывают, однако, что в основании их лежал широкий и, по-видимому, довольно обдуманный план реформ, касавшихся не только административного и экономического порядка, но и сословного устройства государства и даже народного просвещения».^{220}