Царевна-ведьма

И вот же дивные чудеса-то! Прошла всего-то минуток может пара, как вдруг подул ветра порыв шалый, по ясному дотоле небу тёмные тучки наперегонки помчалися, и от былой погоды ясной не осталось вскорости и следа. Молнии огненные прорезали собою чёрные небеса, и разразилась там на удивление сильная и мощная гроза, людей, на праздник собравшихся, кого куда нещадно разгоняя…

   До нитки мокрая и невозможно злая, вернулась наша егоза назад в свои пенаты дремучие.

   — Эк же ты промокла-то, внученька! — покачала головою проснувшаяся недавно Яга, — Нешто не распознала, что идёт гроза-то? Я ж тебя этому учила когда-то…

   — Семияр-то траву нашла, проказница? — спросила она опять через времечко, ответа от ведьмочки почему-то не дождавшись.

   — Ничего я там не сыскала! — ответствовала ей Мила в запале, — Видать, зайцы траву ту сожрали! А может быть, она сё лето не в урожае!

— О! — воскликнула тогда Яга, по затылку себя притом бабахнув. — А ведь лето скоро уже кончается, а! День рождения у тебя, Милочка, намечается, и не какой-нибудь, а от роду осьмнадцатый. Надобно гостей побольше на праздник сей созвать, и как следует это дело нам справить…

   И хоть по-прежнему дувшаяся и находившаяся явно не в духе Мила гостевому шумному сборищу воспротивилась было, но Баба-Яга на неё цыкнула, чуток прикрикнула, и таким образом показала, кто тут в избе хозяйка и чьё слово тут главное.

   Ладно. Справлять, так справлять. Милолика потом даже обрадовалась… Отвлекло её сиё приготовление праздничное от мыслей мрачных.    Ох, и обижена она была на Борилева! Ох, и зла! Да только зря она на царевича зло в сердце держала. Сама же была и виновата, что над нею так посмеялись. А не прикидывайся каргою отвратною, не выставляй себя в нелепом виде — вот и не будешь тогда в обиде.

   Родилась Милолика, оказывается, аккурат на самый праздник яблочный. День её рождения, который Баба-Яга знала, они каждый год справляли с размахом немалым. А тут был случай особенный — как-никак восемнадцать лет стукнуло лесной девахе, а это значило, что взрослою она уже стала и готовой к жизни самостоятельной.

   Пригласила Баба-Яга к себе на поляну всех неявных земных обитателей. Притопали туда и лешие местные, громадные да косматые, приплыли по речке водяные, прозрачные собою да пузатые; болотник явился, на сухую корягу похожий, русалки прибежали зеленоглазые, кикиморы из дебрей повылазили, покрытые мхом да лишайником, и даже кое-кого из домовых и банников Ягуся на пир позвала, с коими исстари дружбу она вела…

   Напекли они с Милой пирогов, наварили пива вдоволь да квасу, мёду стоялого Яга выкатила из своих запасов — да и пошло у них гуляние разудалое на всю-то катушку!

   Упилась сила нечистая мёдом да пивом, начали лешие с водяными песни невпопад горланить, с русалками по поляне скакать стали, и даже кикимор с пьяных глаз на танец они не гнушалися приглашать…

   Одна лишь Милолика ощущала себя не очень весело. Плясать с кем попало она наотрез почему-то отказывалась, а сидела за столом, голову вниз повесив, и даже не засмеялась за всё то время разудалое ни единого разу.

   И тут вдруг дзинь-дзинь, звяк-звяк — взгремели колокольцы серебряные где-то поодаль!

   И увидели гости хмельные, что скачут к избушке Бабы-Яги кони огневые. Тройка чёрных, как смоль, жеребцов, запряжённых в повозочку золочёную, летели по дороге лесной во весь-то опор. Глаза у коней рдели пламенем ярким, а правил ими молодец удалой, одетый в платье богатое.

   Вот примчались коники адовы, куда вознице было надо, да вмиг и пропали, а парень незнаемый на землю спрыгнул ловко, огляделся скоро, да на сидящую Милолику пытливым взором и уставился.

   Вся сила нечистая от гостя новоявленного отшатнулась в преявном страхе, а он поклонился Бабе-Яге эдак слегка, да и молвил голосом звонким слова гордые, слова гордые да заносчивые:

   — Али не ждала ты меня, Яга лесная? Так я, видишь, приехал неждан-незван, поскольку наслышан о красе воспитанницы твоей был немало. Или ты моему появлению не рада, а?

   — Воромир! Воромир! Сам Воромир!.. — вмесе с охами да ахами послышались в толпе гуляющих возгласы сдавленные, а молодец, то слыша, растянул свои губы в усмешке довольной, подбоченился прегордо и хищным змеиным взором девицу-именинницу аж всю прожёг.

   Ох, и сильно же озлилась тут Баба-Яга! Ох, и взбеленилася она страшно! Стукнула она ногою о землю, и от этого стука ярого тряс по округе прошёл немалый.

   — Как смел ты явиться сюда без приглашения, Воромир! — ажно взвилася она в крике, — Нешто не знаешь ты, охальник, что полоса сия моя и вам, тварям адским, сюда вход строго заказан?!

   Опять усмехнулся молодец наглый, но на Бабу-Ягу он и не взглянул даже, продолжая Милу растерявшуюся во все глаза разглядывать.

   Был Воромир собою пригож и красив прямо безбожно: волосы у него были чёрные, усики холёные, а глаза тёмные, как ночь, и спесивые ну очень.