Царевны

А поглядеть, когда при царе соберутся, — все тихо да мирно. Без памяти любит царь молодую царицу. Одной мысли, что ей в чем-нибудь перечить могут, не перенес бы. Ну и таят про себя свою злобу царевны. Пожаловаться им на судьбу свою горькую некому. Всех родных Милославских разогнали родные новой царицы. Кто на воеводство в разные города отправлен, кто от дел отрешен, в дальние вотчины отослан. Так и живут царевны взаперти да со злобой на мачеху. Остудила она сердце царское для прежней родни да для детей от первой жены.

Одна Федосьюшка ничего этого как будто не понимает.

— Мачеха молодая, веселая. С нею и батюшка повеселел, — говорит она сестрам.

Любит Федосьюшка, чтобы все кругом мирно да тихо было. И мамушку, когда та сокрушаться да жаловаться принимается, всегда останавливает.

Остановила и теперь:

— Чеботков мало ли у меня, а что пол скрипит — беды в том нет: привыкли давно к скрипу. Сокрушаться, выходит, и не о чем, мамушка.

А Дарья Силишна все про свое:

— Скрыню намедни дубовую с ящиками выдвижными готовую подать обещали. Позолотчик задержал. Принесли ему новые пушечки потешные да ядра к ним для царевича Петра золотить. Ну, наша скрыня и в сторону. А у нас летние окруты в коробе, крысами проеденном, лежат.

— Принесут скрыню, мамушка. Сама сказывала, позолотили уже. Теперь только высушить…

— Скрыню только так, к слову упомянула, а у нас везде недохватка. Гречане зарукавников, серег, перстеньков навезли, купчины персидские шелками кланялись. Все мимо нас прошло. Кружев плетеных золотых со звездами серебряными уж так-то мне тебе на летник прихватить хотелось. Не дали. Царевнам-несмышленышам, дочкам царицы молодой, все понесли. Выход снаряжать станешь — ни тебе карлицы, ни тебе арапки, ни тебе калмычки…

— Да не люблю я их, мамушка.

— Любишь, не любишь — это уж другая статья. А только в забросе нам быть не приходится. Вот пойдут в Новолетье царевны в Грановитую на царский выход из окошек глядеть, а у меня, у мамы твоей, на сердце кошки так и заскребут. У всех впереди и карлицы, и арапки, и калмычки, а у нас — никого. Сенных девушек — и тех в обрез. Скоро, пожалуй, девчонку твою бродячую для выхода обряжать придется.

Долго еще причитала и ворчала расходившаяся мамушка, перебирая в памяти все обиды последнего времени. Федосыошка под конец даже и слышать ее перестала. Сидела молча, вспоминала сказки ночные. Радовалась, что теперь с птичками Орька и днем будет поближе к ней. Скучала она, когда долго ее не видела. С каждым днем девочка ей нее милее делалась.

7

С самого раннего утра, едва на небе заря Семенова дня загорелась, поднялись на Кормовом дворе все без малого двести поваров-мастеров, что готовят про царя, про царицу, про царевичей, царевен, да про людей, какие в царском дворце живут, да еще и про всех тех, кому вседневная подача от стола государева для милости и почета идет.

В Новолетье, что с Семенова дня на первое сентября начинается, у царя для патриарха и для бояр именитых всегда стол бывал. У царицы для боярынь свой особый стол наряжали. В этот же день, в самое Новолетье, именины царевны Марфы приходились. Для ее хором, кроме калачей именинных, тоже немалое угощенье требовалось.

Вот с раннего утра и захлопотали слуги царские. На хлебном дворе хлебники за калачи из крупитчатой муки принялись, за караваи да за пироги пшеничные, что подают к горячему. Пряженых и подовых тоже не мало напечь надобно. Начиняют те пироги и говяжьим, и бараньим, и заячьим мясом, кладут в них мелко накрошенное сало всякое. С такой готовкой скоро ли управишься? А обедня отойдет — и обед сейчас.

Повара на горячее «рассол» уже поставили. В медных ведерных чанах на огуречном рассоле станут мясо со всякими пряностями варить. Для патриарха и для тех, кто не ест мясного, из живой рыбы уху подадут.

С соусами да жареными хлопот всего больше.

«Куря рафленое» да «куря бескостное» из всех поваров мастера готовят. Сарацинское пшено отборное им для начинки кур отпускают, пряностей, изюму, шафрану не жалеют. Куриные шейки, печенки, сердца, потроха лебяжьи — все это особо, тоже с соусом, под медвяным взваром готовят. В поварнях столы всякой птицей и рыбой завалены.

Только что убитые, лежат лососи, с дальнего севера, из Корелы живьем доставленные. Вместе с осетрами, белорыбицей, стерлядями волжскими и сыртью ладожской они живыми, до случая, в царских прудах подмосковных додержаны. Хорошая нынче и птица досталась. Уток, журавлей, цаплей, гусей, лебедей без счета настреляно. Было из чего выбирать для стола новолетнего.

Задалась бы теперь только птица в жаренье. Гуся шестного, кашей начиненного, не мудрено сготовить, а с цаплями, с журавлями, особливо же с лебедями, умеючи справляться надобно. У самого главного мастера не всякий раз птица с вертела на блюдо, словно живая, садится.

А выйдет ошибка — батогов и мастеру не миновать.