Царевны

Боярыни у царицы за ее столом тоже не хуже бояр угостились. Досыта напились-наелись и гости именинные Марфы Алексеевны. Царица, по обычаю, в повалуше столы накрыть приказала. Собрались за столами этими монахини, верховые старухи-богомолицы, странницы, бахарки, убогие, калеки всякие. Сама царевна не один раз по витой узкой лестнице из своих покоев к гостям спускалась, всех калачами именинными из своих рук оделяла. Мелких калачиков, что про нищую братию на хлебном дворе заготовили, почитай что, и не хватило, а больших именинных калачей настоящих — в два аршина длиною и в четверть высотою — еще и осталось.

С каждым годом именитых гостей у Марфы Алексеевны, да и у других царевен, все меньше и меньше бывает. Милославские, по матери родичи, все дальше от Москвы отходят: кто на воеводство в дальний город давно отослан, кто в вотчине в опале живет. Ходу Милославским родня новой царицы не дает. А от новой государевой родни царевнам большого почета ждать не приходится. И Матвеев, и Нарышкины рады ко всему прицепиться, чтобы больших царевен обойти, унизить да от людских глаз заслонить.

Приспешники родни новой царицы им в угоду стараются: «Новолетье… Недосуг было к царевне заглянуть».

Недосуг! Федорушку с Натальюшкой, даром что они совсем махонькие, не обошли бы. А про царевича Петра и говорить нечего. Вся Москва на Воробьевых горах его именины справляла. У него молебны по всем церквам, и пированье, и пушки, и огни потешные. Пированье во дворце и сегодня. Пированье, да не про царевну забытую. Горько на душе именинницы от этих мыслей обидных. Лишний раз по витой узкой лесенке спускается к своим гостям Марфа Алексеевна:

— На доброе здоровьице угощайтесь, гостьи мои любезные!

А старческие голоса ей в ответ хором:

— Многолетствуй, царевна-государыня. Пошли тебе Господь милостивый здоровьица долгого, протяженного.

Вокруг стола все старые, полуслепые. Лица у всех сморщенные. Жутью на царевну пахнуло. Почти бегом по лесенке она к себе наверх припустилась.

Горят лампады перед образами, праздничными пеленами убранными. Все покои синеватой дымкой душистого ладана после заздравных молений еще затянуты. У именинницы духовенство из Вознесенского монастыря, усыпальницы всех царевен, побывало. Приходили священники с причтом и от Екатерины Великомученицы, и от Ризоположения, двух самых любимых царевной дворцовых верховых церквей.

На скамьях у Марфы Алексеевны атласные, шитые полавочники положены, у окошек такие же наоконники. Все гранатовое, царевниного цвета любимого. На столе, турского бархата скатертью накрытом, подарки именинные.

От батюшки — на летник атлас турецкий: по серебряной земле люди со щитами да с саблями, люди на слонах, барсы, луны, мечети. От мачехи — шелк, персидскими купчинами привезенный. Тетки да сестрицы чего только имениннице не надарили!

На столе — дела немецкого рукавички перстчатые, шелком брусничным в узор вязанные, и чулки цвета шафранного и запонка жемчужная. Здесь же и ларец резной, аспидом зеленым и красным расписанный, лоскут лазоревого атласа, чтобы молитвенники оболочить, и ароматник хрустальный.

Тетка Ирина Михайловна отдала имениннице одну из своих драгоценных турецких ширинок: по кисее паутинной золотом и серебром тончайший узор наведен.

Хороши подарки, а сердце не веселят.

Новолетье царевнин праздник заслонило. Не будь Новолетья, у царя-батюшки Марфа Алексеевна в этот бы день обедала, обедала бы и с батюшкой, и с братцами, и с тётками, и с сестрицами. Все близкие, любимые в этот праздник с нею были бы.

А тут батюшка с братцем старшим, царевичем наследным, к имениннице только заглянул. Недосуг им обоим, недосуг и царице. Боярынь принимать она торопилась. Царевен-девиц к столу, где все мужние жены сидят, звать не приходится.

Вот и остались они ни при чем с именинницей вместе. Пообедала каждая у себя наспех, а потом, ходами да переходами, в тайник над Золотой царицыной палатой все Алексеевны, кроме именинницы, пробрались. Захотелось им поглядеть, как у царицы боярыни пируют.

Под золочеными сводами, расписанными деревьями, виноградными кистями, диковинными цветами и птицами, сидят вдоль столов гостьи именитые, все в парче драгоценной, каменьями и жемчугами увешанные. За столом боярынь царица грузинская на самом почетном месте сидит. За столом, поближе к царице, старицы монастырские с игуменьями. Среди золота и каменьев самоцветных еще строже и темнее кажутся их черные одежды.

Между столами, гостям прислуживая, снуют малолетние стольники — дети боярские, все с ног до головы в белом. Боярыни кравчие неподвижные, строгие, чин столовый блюдя, по концам палаты дозором стоят. На своем царском месте за отдельным столом царица сидит. За нею на стене, весь в лампадах зажженных, большой образ Пречистой Девы с Младенцем, кругом него лики угодников в золотых венцах. Сама царица, прекрасная и торжественная, в короне сверкающей. Глянула на нее Евдокеюшка и громко на весь тайник ахнула:

— Царица-то!

— Красавица, что и говорить! — подхватили сестрины. — Всех за столами она краше.