Царьград: Путь в Царьград. Афинский синдром. Встречный марш. Бремя русских

– История вашего появления в этом мире таинственна и удивительна. Вы появились будто ниоткуда. Я проверял – до мая месяца двадцать четвертого числа никто и никогда и слыхом не слыхивал ни о вас, ни о ваших чудо-кораблях… Вы выскакиваете подле Стамбула, и за несколько дней переворачиваете все с ног на голову. Еще неделю назад ни о чем подобном никто не мог и помыслить. Господин Тамбовцев, или как вас там, – старик явно начал раздражаться, – еще раз хочу спросить вас – кто вы и откуда?

Я подумал: «Наверное, придется немного приоткрыть карты. Ведь через неделю-другую весь мир и так узнает о нашем иновременном происхождении», – и, вздохнув, сказал Горчакову:

– Хорошо, князь, не буду больше вводить вас в заблуждение. Мы – ваши потомки, волею Всевышнего попавшие в ваше время прямиком из 2012 года.

Канцлер Российской империи непроизвольно всплеснул руками:

– Господи, именно это я и предполагал! Скажите, вас прислал Господь для того, чтобы вы исправили наши ошибки, сделанные по глупости или по незнанию?

Видя потрясенный вид этого, не побоюсь слова, великого старика, я решил немного подсластить пилюлю:

– Возможно. Во всяком случае, мы помешаем вам наделать новых ошибок. Князь, поверьте нам, ошибки русской дипломатии еще будут сказываться на судьбах России на протяжении многих десятилетий, если не столетий. Каждая дипломатическая ошибка потом отольется реками и морями крови русских солдат.

А двадцатый век введет в моду заурядное убийство мирных обывателей и уничтожение одних народов другими. Как будто вернутся библейские времена. Ничего личного, только бизнес! Вас извиняет только то, что действовали вы, имея на руках неполную, а зачастую просто лживую информацию.

Горчаков склонил передо мной голову, признавая мое право потомка высказать ему все претензии.

– Простите вы уж меня старика. Да, я знаю, я во многом ошибался, обманывая самого себя. Но я честно старался служить России, не то что некоторые до меня.

Я улыбнулся:

– Полноте, Александр Михайлович, никто вас не винит. Злого умысла не было в ваших деяниях, тут вы правы. Скорее уж здесь просто непонимание возможных последствий. Знаете, в нашем времени был в России премьер-министр, достаточно умный и толковый человек, который по своему косноязычию не раз выдавал публично изречения, тут же становившиеся народными пословицами. Вот одно из них: «Хотели как лучше, а получилось как всегда».

Князь, вы поставили перед собой две цели: отомстить Австрии за то, что она предала Россию во время Крымской войны, и денонсировать унизительный Парижский трактат. Вы сделали это, но цена оказалась непомерно высокой.

– Вы имеете в виду возвышение Пруссии и превращение ее в Германскую империю? – быстро спросил Горчаков. – Но я ведь всегда считал ее естественным противовесом Австрии.

Я пожал плечами:

– И в результате сначала Пруссия громит Австрию, а потом сливается с ней в экстазе военного и политического союза. И если при своем образовании Германская империя была настроена к России положительно, то в результате союза с враждебной нам Австрией она и сама заразилась этой враждебностью.

О ваших желаниях и планах знали многие, в том числе и хорошо знакомый вам Отто фон Бисмарк. Вы считали и считаете его своим учеником. Но ученик сумел переиграть своего учителя. Используя вашу ненависть к Австрии, он сумел обеспечить спокойный тыл для Пруссии во время ее войны с Францией. Вы рассчитывали на то, что обе стороны обессилят друг друга во время войны, а уж с Австрией Россия сможет сама разобраться. Но вы сильно ошиблись. Пруссия вышла из этой войны уже не королевством, а империей, во много раз сильнее, чем до начала боевых действий.

Вторая ваша ошибка заключалась в том, что вы слишком сильно давили на Германию в 1875 году, когда она захотела вторично провести экзекуцию над Францией. Немцы не забудут этот грубый нажим, а Бисмарк – личное унижение, которому вы его подвергли. Другой премьер-министр России, которого убьют в Киеве в 1911 году, сказал: «В политике нет мести, но есть последствия». И последствия будут, уж поверьте мне.

– Александр Васильевич, пощадите, неужели вы считаете, что я настолько бездарно руководил внешними делами империи все это время? – Горчаков был бледен как бумага и походил на высохшую мумию из Эрмитажа.

Мне стало его по-человечески жалко, и я решил немного подсластить пилюлю:

– Ваше сиятельство, единственный плюс, который можно зачесть в вашу пользу – это отмена Парижского трактата. Да и его можно было похерить гораздо раньше, ведь участвовавшие в нем страны почти сразу же после подписания трактата перестали его соблюдать.

Князь, все ваши беды от того, что вы, как сказал один ваш коллега, «слишком верили Европе, в “европейский концерт”, жаждали конференций и конгрессов, предпочитая громкие фразы и блестящие дипломатические беллетристические произведения настоящему практическому действию, не столь эффектному, но упорному, настойчивому и основательному».