Царица амазонок

Переполненная восторгом, Мирина соскочила с коня и бросилась вперед… Но тут же неловко застыла у подножия холма.

– Твой господин все еще ждет меня? – громко спросила она, прикрывая глаза ладонью от солнца. – Или ты здесь для того, чтобы велеть нам вернуться домой?

Эней покачал головой и наклонился, чтобы поднять свой мешок.

– Если бы я ему сказал, что ты была здесь, но повернула обратно из-за меня, этот холм тут же получил бы новое имя – в честь моих растертых в порошок костей. – Эней спустился с холма по другому склону, туда, где его ждал конь, и вскоре появился перед Мириной уже верхом. – Поехали, – сказал он, глядя не на город, а вверх по течению реки. – Мы отправляемся в мой дом, там в холмах. Он будет ждать тебя там.

Взгляд, которым обменялись Кайми и Ипполита, не ускользнул от внимания Мирины. Даже Анимона разочарованно нахмурилась. Ведь все они, как прекрасно знала Мирина, надеялись на достойное приветствие и прием в царском дворце, как к тому привыкли госпожа Отрера и ее дочери. И то, что их уводили куда-то в сторону, в какой-то домишко в глуши, показалось им весьма прискорбным.

Деревенское очарование места, к которому они в конце концов прибыли, ничуть не смягчило недовольства женщин. Дом Энея, устроившийся на поросшем деревьями склоне, оказался чем-то вроде группы скромных деревянных хижин… Среди которых самым солидным строением была конюшня.

– Это мой сын, – сообщил Эней, когда навстречу им выбежал мальчик, чтобы приветствовать гостей и помочь им расседлать лошадей. – А там, – показал он через грязноватый двор на самую маленькую из пристроек, – останавливается мой господин, когда приезжает сюда. – И только теперь, посмотрев на женщин, Эней, похоже, заметил их растерянность и огорченно нахмурил лоб. – Да, мы, в общем-то, далековато от города, но как раз потому Парису и нравится бывать здесь. Он всегда говорит, – Эней посмотрел на Мирину, явно надеясь на ее понимание и одобрение, – что здесь его настоящий дом.

Немного смягчившись при мысли, что они проведут ночь в уединении, женщины последовали за Энеем в его собственное жилище и были вознаграждены чудесным ароматом тушеного мяса.

– А это моя жена Креуса. – Эней улыбнулся молодой женщине, хлопотавшей возле медного котла, стоявшего на очаге. – Она не говорит на вашем языке, но все понимает и знает, что делать. Я вас оставлю с ней и вернусь попозже.

Обменявшись с женой несколькими словами и поцелуем, Эней вышел из дому. Мгновением позже Мирина услышала стук копыт по лесной дорожке, и ее охватило волнение при мысли, что Эней поспешил в Трою, чтобы сообщить Парису о ее прибытии.

Хозяйка же тем временем была озабочена тем, чтобы накормить гостей; после недолгого отсутствия Креуса вернулась – видимо, из кладовой, – принеся с собой сыр, хлеб и вино. И вскоре все сели за стол, уставленный едой и питьем, а Креуса снова куда-то умчалась.

– Похлебка неплохая, – одобрила Анимона, как только они остались одни. – Но вообще-то, сегодня мне все кажется вкусным.

– Вы мне только покажите подстилку помягче, – сказала Кайми, широко зевая, – и этот старый курятник сразу услышит мое довольное кудахтанье.

Некоторое время они ели молча. Даже Лилли держалась тише обычного, как будто знала что-то, но не решалась высказать вслух.

Потом вернулась Креуса, неся целую стопку шерстяных одеял. Видя, что с едой покончено, она жестом позвала женщин в другую комнату и показала на широченную кровать, в которую легко могли улечься все они разом. Но когда Мирина начала расшнуровывать свои сандалии, Креуса энергично похлопала ее по плечу, останавливая.

– В чем дело? – спросила Лилли, ужа забравшаяся в середину кровати.

– Не знаю, – ответила Мирина. – Похоже, она меня просит ей помочь.

– Ну и ладно. – Кайми снова зевнула, расшнуровывая кожаный пояс и позволяя ему упасть на пол. – Что бы там ни было, а ты справишься.

Мирина, предполагая, что Креуса хочет, чтобы она помогла ей управиться с огромным котлом, удивилась, когда женщина снова вышла наружу, жестом зовя ее за собой. Шагнув во двор, Мирина увидела, что солнце давно уже исчезло в океане, но влажная свежесть воздуха говорила о том, что ночь едва началась.

Ободряюще улыбаясь, Креуса повела Мирину к той хижине, о которой Эней сказал, что она принадлежит Парису, и широко распахнула дверь, чтобы впустить Мирину внутрь. Слегка ежась от неожиданно холодного горного воздуха, Мирина вошла в маленькую кухню и увидела, что в очаге уютно горит огонь. Эта комната не сияла роскошью – здесь и сидеть-то было практически не на чем, – зато перед очагом стояла большая деревянная лохань, наполненная водой.

С любопытством подойдя к лохани, Мирина наклонилась – и увидела собственное неровное отражение в воде между плывшими по поверхности лепестками цветов. Больше в лохани, похоже, ничего не было; и только когда Мирина оглянулась и увидела ободряющий жест Креусы, она поняла, что ей предлагают окунуться в воду… Что было совсем незаслуженной честью для женщины, которая не была ни верховной жрицей, ни святой сестрой.