Царица ночи

– Да, в хвойном, как в Ирии, – ты рассказывала, что Бал раньше проходил там, на поляне. И вот что бывает, когда так много обсуждаешь раны, заработанные в средневековых битвах.

Он чмокнул ее в нос и выбрался из постели, зевая и лениво потягиваясь. Фаина тихо последовала за ним и уже на кухне снова облачилась в белый сарафан с цветочным узором. Он был заинтригован: она никогда не надевала одну и ту же одежду дважды.

И вот теперь эти слова. Матвею не понравился ее натянутый голос, и он поднял взгляд от оладий с вареньем, встревоженно сдвинув брови. Фаина сидела, поглаживая пальцами камни браслета и не отрывая от тонкой цепочки напряженного взгляда.

– Ты плохо себя чувствуешь, Фая? – Она помотала головой. Чувствуя слабое облегчение, он продолжил: – Тогда о чем думаешь? Ты что-то вспомнила? Это снова молнии?

Она сцепила руки в замок и глубоко вздохнула. Матвей изучал ее лицо. На нем не было бесстрастной маски Смерти, но он все равно не мог разобрать, что значило его выражение. Оторвав взгляд от браслета, Фаина посмотрела ему в глаза и начала, негромко и серьезно, с нотками древности:

– Теперь я помню кое-что еще помимо молний. Давным-давно я очень любила одного юношу.

Подавив в себе волну ревности, Матвей кивнул. Что бы ни случилось в прошлом, именно с ним она была теперь.

– Никто не был так добр ко мне, как он, ни с кем я не чувствовала себя так, будто была дома, где бы ни оказалась. Он умер у меня на руках за несколько минут до того, как ударили молнии. Он был храбрым и сильным, но когда я узнала, что приближается битва, где он может погибнуть, то заключила сделку с духом смерти – Мареной.

– Заключила сделку? – уточнил Матвей, охваченный недобрым предчувствием.

– Вечное служение ей после смерти в обмен на его воскрешение и шанс на счастливую жизнь. Но, забрав его раньше времени, Марена меня обманула, и я прокляла ее и всех богов. Молнии были моим первым наказанием. Вторым было забвение. Я не узнавала никого. Никто не узнавал меня. Я не помнила ни имени, ни лица моего любимого.

Ее слова внушали настоящий ужас. Матвей даже не мог представить, что ей пришлось пережить, и в очередной раз удивился, как она смогла сохранить в себе доброту.

– И за все это время боги даже не смягчились?

– Моя сделка нерушима. Я буду служить смерти вечность, – ответила Фаина, коснувшись груди. – У меня осталось крохотное воспоминание о чувстве любви, и какое-то время я надеялась, что оно поможет узнать тех, кого я потеряла. Но все было тщетно. – Она на мгновение зажмурилась, словно собираясь с силами. Ее голос опустился до шепота, неся в себе вечность ожидания и тоски. – Я знала, что когда-то чувствовала столь же сильную любовь, что и гости Бала, но где, когда, к кому – это было ведомо лишь моей госпоже, а она не собиралась ничего рассказывать, испытывая ко мне лишь презрение. Даже когда она ушла, я не обрела надежду, что когда-то это изменится. Для меня не было места ни в Ирии, ни в Пекле. Я всегда была одна, даже когда заняла место хозяйки Бала и цари и императрицы склоняли передо мной головы. Я перестала ждать, что это изменится.

– Теперь ты не одна, – мягко сказал Матвей, тщетно пытавшийся понять, к чему она вела. Неужели она наконец-то вспомнила? И если да, то что будет дальше? Собиралась ли она…

Фаина снова открыла рот, и он остановил себя.

– Я верила, что навсегда потеряла свое прошлое. Однако теперь вижу, что Марене так и не удалось полностью лишить меня памяти. Мой дом в Ирии – олицетворение того, о чем мы всегда мечтали и что я надеялась обрести с любимым при жизни, чтобы вспоминать после смерти, – говорила она, с печалью глядя куда-то вдаль. Матвей не осмелился взять ее за руку или что-то сказать. – Мои слова использовали против меня. Позволили ему вернуться ко мне, как я просила, и подарили надежду, а затем отняли. После этого боги решили проводить ежегодное торжество в честь чуда бессмертной любви, которым наделили некоторых людей, включая меня. Но я бы никогда не стала на нем гостьей. Моим вечным наказанием было смотреть на тех, кто имел то, что я потеряла.

– Бал был твоим наказанием, – повторил Матвей. Его переполнял бессильный гнев на неведомые силы за то, что его любимая женщина пережила столько боли.

– Он – величайшее творение древних богов, – с горькой усмешкой сказала Фаина. – Торжество любви над смертью – что может быть прекраснее… Моя мечта просто стала его частью. Мне кажется, что в какой-то момент я начала искренне восхищаться этой задумкой. Бал всегда проходил роскошно, и люди, посещавшие его в первый раз, были так счастливы. Они и не надеялись больше увидеть любимых после смерти. А теперь получали награду за силу своих чувств.

Фаина перевела на него взгляд, и на ее губах появилась едва заметная грустная улыбка.

– Моего любимого звали Матвей. Он был потомком Перуна, а прозвище у него было Рокотов.

Она говорила совсем тихо, но слова оглушили его.