Царица поверженная

Я увела их в свою личную каюту и там отдала распоряжения. Жрец из Фил был предупрежден о моем завещании, которое доставит в его храм Олимпий, а Накт получил секретные указания. Ему надлежало выполнить их, когда придет время. Таким образом, по несказанной милости Исиды я сумела обеспечить как продолжение своей жизни, так и ее достойное завершение.

Глава 47

– Подсыпь еще в этот угол!

Антоний приказал слуге опрокинуть корзину, наполненную розовыми лепестками, в указанное место.

Тот повиновался, и на пол пролился дождь нежнейших белых и красных лепестков. В воздухе распространилось благоухание.

– Ну разве не прелесть? – спросил Антоний, голос которого не выдавал ничего, кроме легкого любопытства. – Хотел бы я знать, почему никакая блокада не способна воспрепятствовать провозу предметов роскоши. Предполагается, что Киренаика занята вражескими войсками, Паретоний в руках Галла, но корабли со свежими розами каким-то чудом ухитряются добираться до нас.

– Полагаю, в глазах Октавиана такие грузы не имеют значения.

И впрямь – все, что служит красоте, его люди пропускали беспрепятственно, поскольку считали, что это никак не увеличивает силу противника. Но тут они ошибались: припасов у нас хватало, а такие приобретения радовали и подкрепляли.

– Похоже, мы снабжаемся и питаемся лучше, чем любые другие жертвы осады в мировой истории. Они взяли нас в кольцо вместе со всеми нашими ресурсами и богатствами, – сказал Антоний, поднял массивный золотой кубок и наполнил его, после чего принюхался, заглянул внутрь, и глаза его расширились. – Лаодикейское! – Он осторожно пригубил напиток. – И я полагаю, склады полны им. Да, вот так осада!

Я последовала его примеру: а почему бы и нет? Не оставлять же Октавиану. Лучше все выпить или превратить в уксус. Вино имело богатый насыщенный вкус, полный воспоминаний об осеннем солнце. Я подержала его во рту, а потом облизнула губы.

– Как думаешь, двадцати амфор на сегодня хватит? – спросил Антоний, указывая жестом на ряд сосудов.

– Да их хватит на целый легион! – ответила я. – Если ты, конечно, не ожидаешь…

– Шучу. Это все напоказ. Сегодня мы должны продемонстрировать изобилие и расточительность, уподобившись Нилу во время разлива. Будем буквально лопаться от изобилия, как перезрелый арбуз.

– Такой же перезрелый, как твое сравнение? – уточнила я, приглаживая волосы на его голове.

Его голова… То, чего хочет Октавиан. Каждому из нас предлагают убить другого. Ирод советовал Антонию отделаться от меня, Октавиан написал мне то же самое насчет Антония. Однако мы вдвоем собираемся задать пышный пир, который станет посрамлением и вызовом им обоим.

– А я думал, тебе нравятся все мои причуды, – сказал он. – Я не знаю меры ни в порывах и желаниях, ни в еде и питье и тем более не стану ограничивать себя ни в словах, – он наклонился и поцеловал меня, – ни в поцелуях.

Сладкое вино сделало наши губы липкими.

– Конечно, мне нравится в тебе все, – согласилась я.

Но этот пир… Я не могла поверить, что он и вправду хочет его устроить.

– Отлично! – Антоний снова поднял кубок. – А теперь за наших гостей – это удивительно, сколько старых «неподражаемых» готовы поднять чашу. И разумеется, мы рассмотрим новых кандидатов в наше славное общество.

Он отпил изрядный глоток.

– В общество? Антоний, о чем ты думаешь?

– А вот это тайна. Мой секрет. Подожди немного и увидишь.

– Слушай, не надо тайн, пожалуйста. Они так утомляют.

На самом деле я опасалась того, что задуманный им сюрприз окажется неподобающим и недопустимым. Значит, мне нужно узнать о нем заранее, чтобы принять необходимые меры.

– Ну уж нет! – Он покачал головой. – Придется тебе подождать, как и всем остальным.

– Антоний!

Он отступил назад:

– Нет! Не уговаривай! Я неколебим, как скала.

– Если так, это что-то новенькое, – сказала я. – Мне казалось, что это скорее подходит Октавиану. Правда, люди говорят, будто старые враги заимствуют друг у друга столько качеств, что становятся похожи.

Антоний пожал плечами:

– Тогда нам лучше подналечь на вино и истощить в Александрии все его запасы, пока Октавиан, подражая мне, не дорвался до здешних погребов. – Он налил себе еще. – Самое время приступить к этому.

Я вернулась к себе, предоставив ему возможность без помех готовиться… к чему? Я радовалась его воодушевлению, ибо боялась его отчаяния. Однако я понимала, что это лишь зеркальное отражение, способное в любой миг обернуться собственной противоположностью: буйное веселье – мрачным унынием.