Царица поверженная

Примерно через два месяца после того, как Октавия получила официальное уведомление о разводе и (со стенаниями, как говорили) покинула дом Антония, его старший сын Антилл прибыл в Афины. Коварный Октавиан давно побуждал свою сестру считать себя разведенной и оставить супруга, чтобы привлечь всеобщее внимание к тому, что она фактически брошена; но когда развод наконец состоялся, он постарался извлечь из него максимум пользы. Например, переезд Октавии из дома бывшего мужа в усадьбу брата происходил посреди дня, у всех на виду: бывшая жена Антония уходила оттуда в сопровождении целого выводка детей, таким образом изгнанных из отцовского дома.

Все могли увидеть, что эта несправедливо обиженная женщина — прекрасная мать и для своих детей, и для приемных. Вместе с ней в дом Октавиана перебрались Марцелл десяти лет, две Марцеллы — восьми и шестнадцати лет, сын Антония Юлий, тоже десятилетний, и две Антонии, семилетняя и четырехлетняя. Только старший сын Антония Антилл, которому уже исполнилось тринадцать, предпочел отправиться к отцу. Октавиан отпустил его — видимо, мальчик уже слишком вырос, чтобы им манипулировать.

Мне было очень любопытно посмотреть на старшего сына и римского наследника Антония. Мой муж любил его и часто о нем заговаривал. Правда, они не виделись девять лет, и Антонию странно было теперь встречать долговязого, по-юношески нескладного отрока, почти юношу. В отличие от крепко сложенного отца Антилл оказался тощим, худосочным, с длинным узким лицом и слишком крупными зубами. Как могучему Антонию и неистовой Фульвии удалось произвести на свет столь слабосильное существо? Однако мальчик отличался добрым характером (явно унаследованным от отца, а не от матери), а на то, чтобы нарастить мышцы, времени ему еще хватит.

Поначалу он дичился отца, но тот нашел путь к его сердцу. Для самого Антония в напряженной атмосфере приближающейся войны общение с сыном стало настоящей отдушиной: рядом с ним он хотя бы ненадолго забывал о тревогах. Я радовалась за них, хотя, видя их вместе, не могла не тосковать по Цезариону, по Александру с Селеной, по Филадельфу. Дети переносят нас в свой мир, даже если мы трудимся над тем, чтобы передать им наш взрослый мир.

Именно от Антилла мы впервые услышали о неприглядных деяниях Планка и Тития в Риме. Произошло это в ходе невинного разговора. Расспрашивая меня о Египте и пирамидах, мальчик неожиданно спросил, так ли велика моя гробница, как гробницы фараонов.

— Моя гробница?

— Ну да, твоя гробница. Я слышал о ней в Риме, там все про нее толкуют. Что в ней особенного?

Я задумалась.

— Да вроде бы ничего. Она находится на дворцовой территории, рядом с храмом Исиды. Обычный мавзолей, разве что… — А может быть, он это имел в виду! — Разве что специальные двери, которые после закрытия открыть уже нельзя.

— Ну вот, недаром все говорят, что гробница особенная, раз мой отец захотел быть похороненным в ней, а не в Риме.

— Но откуда люди об этом узнали? — спросил Антоний, оторвавшись от просмотра донесений.

— Говорят, так написано в твоем завещании.

Мы переглянулись. Завещание находилось на хранении у весталок.

— Но откуда люди узнали, что написано в завещании? — спросил Антоний. — Ведь это тайна — пока я не умер, конечно.

Антилла больше интересовали оловянные солдатики: он расставлял их на скомканном одеяле, имитирующем гористое поле боя.

— Ну, они похитили его из храма Весты, — спокойно ответил он.

— Что? — Антоний привстал и пристально взглянул на сына. — Ты не шутишь? Не разыгрываешь меня? Завещание похитили из храма?

Антилл оторвался от солдатиков.

— Да. Дядя Октавиан приказал. Римляне, вернувшиеся отсюда, рассказали, что написано в завещании, и он захотел сам увидеть текст.

— Октавиан тебе не дядя, — буркнула я.

— А он хотел, чтобы я всегда называл его так, или сердился.

— Больше не называй его дядей, ваше родство не столь близкое.

— Тише! — Антоний посмотрел на меня хмуро. — Дядя, не дядя — не это сейчас главное. Важно другое: кто похитил завещание из храма.

— Дядя… то есть, я хотел сказать, Октавиан забрал его из храма. Ох и шуму было в Риме! Люди только и толковали, что о твоем желании быть похороненным в Египте. Было еще что-то, но я не запомнил, а вот про гробницу болтали все.

Планк и Титий. Они подписывали завещание как свидетели. Только они могли рассказать Октавиану о его содержании, а он воспользовался полученными сведениями по-своему. И ведь рискнул, не остановился даже перед кощунственным вторжением в храм Весты! Наглый ублюдок. Рискнул — и выиграл.

В ту ночь в нашей спальне, лежа рядом с Антонием, я тихонько сказала:

— Нам необходимо по-новому оценить положение. Планк с Титием изменили его не в нашу пользу. Что сейчас происходит в Риме?