Царица поверженная

— Нет, все больше истории. Приходится запоминать то имена царей, то перечень сражений. А еще иногда он заставляет меня зубрить наизусть какую-нибудь речь. Послушай: «Учи его тому, что сказано в прошлом, тогда он подаст хороший пример детям сановников, а точность и здравое суждение войдут в его разум. Говори ему, ибо никто не рождается мудрым».

— Хм. И что это значит?

— Я не знаю. Это из «Поучений Птахотпа», — бойко ответил мальчик. — А вот еще: «Не кичись своими познаниями, но поделись с невежественным человеком, как с ученым. Хорошая речь более редка, чем малахит, однако и его рабыни используют для растирания зерна».

Да, так можно вообразить, будто и в Канопе сокрыты зерна мудрости. Впрочем, ясно другое — Аполлония пора заменить. Стар уже, а мальчику нужен наставник помоложе.

Я намазала фиговую пасту на мой хлеб и с серьезным видом сказала:

— Ну что ж, мы должны следовать этим мудрым поучениям.

Тут за дверью послышался какой-то шум.

— Да, он здесь, но… — донесся голос Хармионы.

В следующий момент, прежде чем она успела доложить о его приходе, в комнату вошел Антоний.

Он выглядел свежим и отдохнувшим, никакого намека на головную боль или что-то в этом роде. Я уставилась на него в изумлении.

— Приветствую, ваше величество, — сказал он, обратившись непосредственно к Цезариону, а мне кивнул и подмигнул. — Мне вот подумалось: день сегодня ветреный, прохладный, и ты, наверное, скучаешь. Давненько под парусом не ходил и на лошадках не катался, а?

Да уж, мальчишек Антоний понимал прекрасно. Во многом благодаря тому, что и сам в душе оставался таковым.

— О да, уроки — это так утомительно! — согласился Цезарион. — Они такие скучные!

— А как насчет того, чтобы попробовать другие уроки? — спросил Антоний, ловко выхватив из-под плаща маленький щит и меч. — Военное дело?

— Здорово! — воскликнул Цезарион, пожирая глазами оружие.

— Я заказал их специально для тебя, — сказал Антоний. — Клинок не заточен, так что тебе не придется беспокоиться, как бы не отрубить кому-нибудь голову.

Антоний рассмеялся. И тут я увидела, что он пришел не один. Следом за ним вошел еще Николай из Дамаска, который спокойно стоял в сторонке.

— В перерывах между сражениями этот человек, — Антоний указал на Николая, — будет рассказывать тебе истории, подходящие для мальчиков. Таких историй ты никогда не слышал — например, про персидских огненных бесов.

Не знаю, что там за «бесы», но для мальчишки они были явно интереснее покойных фараонов.

— Отлично! — воодушевился Цезарион, совершенно забыв о еде. — А когда мы пойдем тренироваться с мечом? Можно прямо сейчас? Можно?

— Как решит твоя мама. — Антоний кивнул головой в мою сторону: — Ты не против, если мы после обеда займемся боевыми искусствами? Думаю, твой мальчик — прирожденный солдат. Да и как иначе, если его отец — сам Цезарь, а мать — столь грозная и воинственная царица.

— Может быть, тебе следует поучить и меня? Я не очень хорошо владею мечом.

— Ночью ты владела им достаточно ловко.

Меч оставался у меня, и я поняла, что он просит вернуть его.

— С твоим мечом все в порядке. Хармиона, принеси его.

Когда Хармиона доставила меч, я передала его Антонию со словами:

— Носи с честью.

Вернулись они в сумерках. Цезарион, раскрасневшийся, возбужденный, облаченный в изготовленные по его росту панцирь и шлем, с боевым кличем бросился на занавеску и пронзил ее мечом.

— Теперь мы часто будем этим заниматься, — сказал Антоний. — Ему понравилось, а воинское искусство еще никому не мешало. В дворцовых покоях мальчику трудно стать настоящим мужчиной. Когда Цезарион станет постарше, он сможет пойти со мной в поход — не сражаться, конечно, но увидеть войну собственными глазами.

Я почувствовала, как у меня на глазах выступили горячие слезы. Именно этого и хотел бы для нашего мальчика Цезарь! О боги, как мне благодарить вас за Антония — человека, понимающего мальчиков и способного дать Цезариону то, чего не могу я. Ведь он прав: чему может научиться среди женщин и евнухов сын Цезаря, которому по его рождению предназначено место среди великих мужей?

— Спасибо тебе, — вымолвила я, не в состоянии сказать больше.