Царица Шаммурамат. Полёт голубки

Когда Вадунар ушёл, Ану-син почувствовала себя покинутой, одинокой и беззащитной. Ей было неуютно и тревожно среди снующих сюда-туда чужих людей. Она нелегко привыкала к городской жизни. Какой-то лоточник пытался всучить ей раскрашенный деревянный ларец, на что девушка ответила решительным отказом. Но торговец оказался слишком назойливым, и ей пришлось скрыться от него в лавке, где продавали прохладительные напитки.

Долгое время Ану-син не обращала внимания на толкущихся в лавке горожан и не прислушивалась к их разговорам. Но вдруг ей показалось, как кто-то произнёс название её родного алу, и девушка насторожилась. Ближе всех к ней располагалась группка из местных жителей, которые пересказывали друг другу последние новости, судачили о том о сём, спорили.

— …Последний же раз её видели в алу Амурру, — продолжала рассказывать молодая женщина с младенцем на руках, — с тем юношей, который ради неё покинул отчий дом и тем самым довёл свою мать до безумия.

— А я слышала, что мать юноши бросилась в реку после того, как её мужа покалечили слуги того богача… Того, который поклялся найти свою невесту во что бы то ни стало — даже если ему придётся избороздить вдоль и поперёк весь Аккад, — вставила косая на один глаз молочница.

— Зять моей тётки был недавно у своих родственников в соседнем с Амурру алу. Так вот он готов под клятвой повторить то, что ему там рассказали: мать юноши не утонула, а обезумела от горя, и теперь все обходят её дом стороной, — немного обиженно возразила ей женщина с ребёнком.

«Ведь они говорят о Шулууми!» — Ану-син даже похолодела от этой мысли.

— Правда ли, что её жених разорил своего отца? — полюбопытствовала какая-то простолюдинка в грязном переднике, о который беспрестанно вытирала свои большие красные руки.

— Сущая правда! — вдохновлённо ответила всезнающая женщина с ребёнком. — Сначала он разорил отца, а потом в припадке гнева или безумия, уж и не знаю, сжёг свой дом, выкорчевал пальмовую рощу, продал землю — и устремился на поиски сбежавшей от него в первую брачную ночь невесты.

Женщины дружно ахнули.

— Неужели на ней и в самом деле лежит проклятие? — спросила одна из слушательниц.

— Говорят, она посланница львиноголовой Ламашту, — проговорила, понизив голос, молочница; от страха она вдруг сразу окосела уже на оба глаза. — И где она ни появляется, там сеет беды, болезни, смерть…

— А я слышала, что это и вовсе не человек, а демон-искуситель в облике красавицы, — вступила в разговор жена торговца напитками, хозяина лавки. — Она завлекает мужчин, овладевает ими, забирает у них душу и затем убивает. Женщин, которые осмеливаются противостоять ей, она обрекает на вечные муки, лишает рассудка, а то и умерщвляет. У младенцев же она пьёт кровь…

— Ох, — простонала молодая мать и крепче прижала к себе малыша, будто хотела укрыть его от близкой, но ещё неузнанной беды.

— Но послушай, ведь ты же говоришь о… о Лилит, — заикаясь проговорила простолюдинка, яростно комкая свой передник.

При упоминании зловещей богини на лицах слушательниц отразился ужас.

— Видно, так оно и есть, — подтвердила жена лавочника, с опаской озираясь по сторонам.

— Ведь не даром говорят, что по красоте ей нет равных ни среди смертных женщин, ни среди богинь, — поддержала её молочница, перейдя на свистящий шёпот.

— Истинная правда! — вмешался в разговор женщин хозяин лавки. — Да поразит меня молния Адада, да утащит меня в подземное царство Иркалл, да отвернётся от меня Энлиль, если я совру, что женщину, о которой вы говорите, произвела на свет сама Лилит по своему образу и подобию! Красота этой женщины так же изумительна и редкостна, как и зловеща…

— На погибель, на погибель всем нам явилась она миру, — горестно вздыхая и качая головой, молвила молочница.

Ану-син была больше не в силах продолжать слушать столь страшные и, главное, несправедливые речи о себе. Её душила бессильная ярость. Первым её желанием было подойти к этим людям и выкрикнуть им в лицо: «Ложь! Всё, что вы слышали и о чём говорите, ложь! Вот я, смотрите — я такая же, как вы, смертная, рождённая смертной! И не безобразная Ламашту, как вы думаете, а божественная Иштар — моя покровительница, ибо я родилась под её звездой!» Но Ану-син понимала, что это будет глупо и бессмысленно, а может, даже опасно для неё. Уняв свой гнев, она поспешила уйти как можно дальше от горожанок, чьи сплетни так возмутили её.

Ану-син, бледная, с блестящими чёрными глазами, усердно работала локтями, пробираясь в галдящей толпе. Вспоминая всё, что ей довелось услышать, она так увлеклась этим занятием, что не заметила, как вдруг оказалась на перекрёстке незнакомых улиц.