Царица Сладострастия. Две королевы

— Сударь, любовь совсем меня не занимает; я думаю о том, что скоро мне исполнится двадцать лет, я стану совершеннолетним, не буду нуждаться в опеке и непременно пожелаю править самостоятельно.

— Кто вам мешает? Достаточно одного вашего слова — и регентство прекратится, ручаюсь вам в этом; госпожа герцогиня вовсе не страдает чрезмерным честолюбием и не станет удерживать власть любой ценой. Если хотите, я сам поговорю с ней!

— Нет, еще не время.

— Без конца ждать и тянуть — плохой образ действий.

Дон Габриель был странный человек. Он казался горбатым, хотя на самом деле не был им, но из-за раны, полученной в молодости (он был очень храбр), ходил перекосившись на один бок. У него была явная склонность к музыке, и он щедро платил скрипачам, которые во время обеда играли ему симфонии. Другой его страстью была дрессировка щенков. Он посылал за ними во все края, каждый год ему привозили их во множестве, и он выбирал из них для себя питомцев.

Собаки дона Габриеля были действительно хорошо обучены, и на них было любопытно посмотреть. Они танцевали, играли по команде хозяина, на них надевали очень чистые одежонки, а клички им выбирали из прекраснейших исторических имен: это были Цезари, Помпеи, Карлы Великие, Баярды. Сучек называли по именам богинь: Венера, Юнона, Флора, Помона, Минерва — тут был весь Олимп.

У каждого щенка была своя изящная конура; у любимца по кличке Идоменей конуру называли "остров Крит". Все собаки жили в огромной комнате и покидали ее лишь для того, чтобы посетить хозяина. Весь двор ходил любоваться ими; великий приор — так называли дона Габриеля, судьбою предназначенного к вступлению в мальтийские рыцари, — был в восторге от успехов своих учеников и, когда публика была довольна ими, благодарил и кланялся посетителям, словно лицедей. Тем не менее, этот славный бастард был человек большого ума и настоящий полководец; в бою он сражался, как ландскнехт! Дон Габриель любил моих детей, и доказательства тому были представлены после его смерти.

Герцог Савойский еще восемь лет находился все в том же положении, что очень угнетало его. Он ни с кем не делился своими мыслями, но обдумывал великий план правления, идею которого ему якобы подсказали князь делла Чистерна и две-три юные головы, при всем том, что он значительно превосходил их умом. Такой план был разработан им к 1688 году, и мы подходим к этому времени.

XVI

Я уже рассказывала, что синьорина ди Кумиана вынуждена была скрыть поспешным замужеством плоды своей любви с герцогом Савойским. После отъезда она жила совершенно уединенно и скрытно в одном из замков графа ди Сан Себастьяно. При дворе о ней мало говорили, толи из осторожности, то ли для того, чтобы поскорее забыть о женщине, которая могла стать всемогущей фавориткой.

Однажды герцог Савойский получил тайное послание и был очень взволнован тем, что узнал из него. Дон Габриель был в курсе любовных приключений племянника, и он рассказал мне обо всем.

— Хорошо, — сказал герцог посыльному, — я приму меры.

Посыльный удалился, а Виктор Амедей в сильном возбуждении принялся широким шагом ходить по кабинету, строя тысячу планов и тотчас же отказываясь от принятых.

А случилось вот что.

Прошло чуть больше полугода с тех пор, как синьорина ди Кумиана стала г-жой ди Сан Себастьяно, и намного раньше всех сроков, положенных природой, готова была разрешиться от бремени, что, соответственно, могло выдать момент зачатия.

Госпожа ди Сан Себастьяно умоляла герцога прийти на помощь и спасти ее.

При ее изворотливости она и сама могла себя спасти. Но хитрая женщина не собиралась упускать удобный случай, способный оживить в сердце Виктора Амедея воспоминание и любовь, которые в конце концов стираются с течением времени, если не позаботиться о том, чтобы разжечь их.

Письмо, посланное ею герцогу, было, между прочим, так искусно написано, что могло вызвать живой отклик в сердце, все еще хранящем любовь.

Она уверяла его, что готова была бы пожертвовать жизнью ради любви, но есть нечто выше ее любви — честь. И если прежде, поддавшись страсти, она могла рисковать своей репутацией, то теперь, когда ее честь одновременно является честью г-на ди Сан Себастьяно, ей невозможно себе этого позволить. И если она и страдает, то этим искупает свой грех; жертва, которую ей пришлось принести, — это расплата за прежнюю слабость. Но она уже не имеет права обрекать на позор и отчаяние того, кто поверил в нее и дал ей безупречное имя.

"Вы должны меня спасти, — продолжала она, — ибо я слишком сильно любила Вас; Вы должны сделать это и для г-на ди Сан Себастьяно, всегда преданно служившего Савойскому дому".

Герцог был в том возрасте, когда легко изобретают всякие уловки, поскольку готовы идти на все. Поэтому план был составлен им очень скоро.