Царицын ключ

– Нет, – сказал дед Артем, – и не подумаю. Делайте со мной что хотите. После того как мельница сгорела и Мишка погиб, нет ему пощады – это же банда, которая сама никого не жалеет!

– Я с вами полностью согласен, совершенно, абсолютно, – сказал Эдуард. – Но я гуманист и ничего не могу с собой поделать…

– Пошли вместе, – сказал дед. – Я послежу. Передай-ка мне ружье, Андрюша.

– Это лишнее, – сказал Эдуард Олегович, – вы устали, вы пожилой человек. Я с ним справлюсь.

– Не знаю, как уж и справишься, а вдвоем лучше. Пошли, пока дождь не хлынул.

– Идите, – согласился Веня.

Температура у него была тридцать девять и шесть.

Когда дверь за ушедшими закрылась, засобирался и Андрюша.

– Пойду в Красное, ничего со мной не случится.

– Куда ты пойдешь? – возмутилась Элла. – На тебе же лица нет!

– Хорошо, – сдался Андрюша. – Тогда я иду отдыхать. Через час прошу меня разбудить. К тому времени, надеюсь, и гроза пройдет. Дайте слово, что меня разбудите. – И он твердым шагом, хоть ноги и ныли от дневных хождений, прошел в холодную горницу, рухнул на постель и тут же заснул.

27

Андрюша не слышал, как бушевала гроза. Он проснулся от тишины, слагавшейся из ровного и густого шума дождя, который был постоянен и потому неслышен.

Андрюша вскинулся, вскочил в полной темноте с кровати, выбежал в сени. Ему показалось, что дом опустел, что все покинули его.

Но в щель под дверью в теплую половину пробивался свет.

Андрюша распахнул дверь, щурясь заспанными глазами. На ходиках было половина второго. Вениамин спал. Он был пятнист – черное с красным. Дышал часто, ворочался, сучил во сне руками. Возле кровати на стуле дремала Элла.

– Что случилось? – прошептал отчаянно Андрюша, злой на весь свет, оскорбленный предательством близких, а еще более предательством собственного тела, которое потратило на сон четыре часа. – Почему никто не думает о Вениамине?

– Ах, – вздрогнула Элла, – ты проснулся?

– Каждая минута на счету, – сказал Андрюша.

– Причешись, – сказала Элла, – ты дико выглядишь. Мы тебя не будили, ждали, что пройдет дождь.

Вениамин забормотал во сне. Вошла Ангелина со сложенным мокрым полотенцем, положила на лоб Вене.

– Какая температура? – спросил шепотом Андрюша.

– Сорок, – сказала Элла.

– Эдуард приходил? Что говорит?

– Нет, пропал куда-то, – сказала Элла. – Он тоже устал.

– У вас есть сапоги? – спросил Андрюша.

– Погоди… – Ангелина принесла резиновые сапоги и брезентовый плащ. – Впору будет? – спросила она.

– Впору, – сказал Андрюша, переобуваясь. – Ну я пошел.

– Иди, – сказала Элла, – только будь осторожен.

Андрюша пересек двор, скрипнула калитка. Почему-то ему показалось, что ливень на улице сильней, чем во дворе. Струи дождя сразу нашли путь за ворот, и плащ отяжелел. «Как я дойду до Красного? – подумал Андрюша. – Тридцать пять километров лесом. Пять километров в час… Семь часов. Главное, не терять темпа».

Он огляделся. Было темно так, что глаза с трудом, лишь по тусклому блеску луж находили дорогу. Небо было затянуто тучами. Силуэты домов и заборов угадывались лишь потому, что были темнее окружающей темноты. Дождь сыпал мельче, но густо и занудно. Собаки молчали, все в деревне молчало.

И сквозь этот бесконечный молчаливый шорох дождя до Андрюши донесся крик, приглушенный, еле слышный, и были в этом крике отчаяние, одиночество и безнадежность. Андрюша побежал, скользя по лужам, к площади. Крик заглох. Андрюша остановился, и ему стало страшно, страшно посреди деревни, и сознание этого заставило его содрогнуться от мысли, как он будет идти по тайге.

Крик возник вновь и вновь оборвался.

Андрюша упал, но он уже так промок, что это не имело значения. Плащ налился свинцовой тяжестью, и все было как в кошмаре, и хотелось открыть глаза, чтобы увидеть хоть какой-нибудь свет.

– Помогите! – донеслось сквозь дождь и оборвалось вновь.

– Иду, – сказал Андрюша, и голос его оказался тих, сорвался, не хватило воздуха.

И вдруг крик раздался снова совсем рядом.

Глаза ли привыкли, или в тучах был просвет, но Андрюша вдруг догадался, что стоит возле погреба, куда заточили Василия. И его взяла злость – оказывается, бежал на помощь негодяю.

– Помогите! – Голос был тонким. Василий притворился немощным, чтобы вызвать жалость у прохожего. Но какой здесь прохожий?

– Молчи, – сказал в сердцах Андрюша, намереваясь повернуть обратно. Сколько времени потерял…

– Андрюша! – Голос был близко. – Андрюша, счастье ты мое!

– Дед Артем? Почему вы здесь?

– Прелестно, великолепно, – раздался второй знакомый голос. – Мы никак не рассчитывали на вашу помощь. Это замечательно!

– И вы, Эдуард Олегович?

– Наша вина, наша вина, – сказал Эдуард. – И эта гроза, все за заборами, адский шум, ничего не слышно. – Пленники говорили сквозь маленькое окошко, голоса их доносились глухо.

– Обманул он нас, – объяснил дед Артем. – Притворился спящим, а потом ключи схватил и бежать. И замкнул.

– Мы виноваты, ах как мы виноваты! – сказал Эдуард. – Теперь он уже в лесу, в безопасности.

– Найдем, – твердо сказал дед Артем. – Отмыкай.

Андрюша нащупал замок, амбарный замок, крепкий.

– А где ключ? – спросил он.