Царизм накануне свержения

Более того, на конспиративных собраниях 5—9 октября 1916 г., проходивших на квартире Коновалова, т. е. почти месяц спустя после назначения Протопопова, участники этих собраний, как доносили секретные информаторы, считали это назначение «колоссальной победой общественности, о которой несколько месяцев тому назад трудно было мечтать». В частности, Конова­лов, заявил: «Капитулируя перед обществом, власть сделала колоссальный, неожиданный скачок... Для власти эта капиту­ляция почти равносильна акту 17 октября. После министра- октябриста не так уж будет страшен министр-кадет. Быть может, через несколько месяцев мы будем иметь министерство Милюкова и Шингарева» ²⁶⁰ . Даже если сделать скидку на преувеличение, поскольку для «секретных информаторов» подобные преувеличе­ния были весьма характерны, факт положительной реакции со стороны части либеральной «общественности» остается несом­ненным.

«Маленький Протопопов — большое недоразумение»,— бро­сил крылатую фразу Гучков²⁶¹. Но при этом «забыл», что в интервью с журналистами по поводу назначения Протопопова сам заявил: «У Протопопова хорошее общественное и полити­ческое прошлое. Оно целая программа, которая обязывает» ²⁶². Сказано достаточно определенно. Подлинная суть «большого

недоразумения» с Протопоповым состояла в том, что породила Протопопова Дума, та партия, которую возглавлял Гучков. Унтер-офицерская вдова сама себя высекла — вот глубинная причина ненависти Думы и «общественности» к своему недавнему соратнику.

Остальные. Стиль и уровень

Чтобы закончить очерк о «министерской чехарде», следует проследить за судьбой остальных министров. На допросе в Чрезвычайной следственной комиссии Штюрмер, пытаясь до­казать, что Распутин не имел никакого влияния на назначение министров, сослался на имена Н. Н. Покровского, А. А. Бобрин­ского, А. А. Хвостова и А. А. Макарова. Все эти четыре министра, заявил он, были назначены во время его премьерства без всякого участия «старца» ²⁶³. На этот раз в порядке исключения Штюрмер говорил правду. Действительно, назначение Покровского сперва государственным контролером (с 21 января по 30 ноября 1916 г.), а затем министром иностранных дел, Бобринского министром земледелия (с 21 июля по 14 ноября 1916 г.), Хвостова министром внутренних дел (с 7 июля по 16 сентября 1916 г., министром юстиции он был назначен при Горемыкине) и Макарова министром юстиции (с 7 июля по 19 декабря 1916 г.) произошло не только без участия Распутина, но и частью против его воли (Макаров).

Тем не менее при ближайшем рассмотрении довод Штюрмера оказывается несостоятельным. Уже говорилось, что Распутина интересовали не все министерские посты, а только ключевые (а также синод). К второстепенным, с его точки зрения, постам он относился сравнительно нейтрально, допуская здесь некоторую «относительнуюсамостоятельность»самодержца. Против назначе­ния Покровского, например, Распутин не только не возражал, но и полностью его одобрил. «Он (Распутин,—А. А.) очень рад, что ты назначил Покр [овского],— писала царица в ставку 15 сентября 1916 г.— Он находит, что это чрезвычайно мудрое назначение» .