Царизм накануне свержения

Что касается царицы и Распутина, они с самого начала были против какого-либо выдвижения Макарова. Особенно опасались они, что он снова может стать министром внутренних дел. «Наш Друг,— писала царица 29 марта 1916 г.,— очень просит, чтобы ты не назначил Макарова министром * внутренних дел... вспомни, как вел себя во время истории с Илиодором и Гермоге­ном (выступавшими с разоблачением Распутина, за что подверг­лись опале.— А. А.'), кроме того, он никогда не вступался за меня, потому было бы большой ошибкой дать ему подобное назна-

97 4 ^J

чение» .

Назначение Макарова министром юстиции было встречено ца­рицей с нескрываемым бгорчением. «Увы, назначен Макаров (опять человек, враждебно относящийся к твоей бедной старой женушке, а это не приносит счастья),— сообщала она в ставку 16 июля,— и я должна обезопасить.., нашего Друга, а также Питирима», для чего на завтра вызван Штюрмер ²". За день до убийства Рас­путина царица, ссылаясь на мнение «Друга», что Макаров опасен и якобы держит в своих руках Трепова, потребовала скорейшей за­мены его Добровольским ²⁷⁵.

Как свидетельствовал Белецкий, Распутин незадолго до смерти говорил ему, что он не успокоится до тех пор, пока не добьется прекращения дела Сухомлинова, и что императрица и он считают Макарова главным препятствием в осуществлении этой цели. Поэтому «по его Настоянию Макаров будет сменен, и его долж­ность займет М. А. Добровольский, которого он уже рекомендовал

О Т А

вниманию императрицы и государя» .

Чтобы покончить с утверждением Штюрмера о якобы непри­частности Распутина к министерским назначениям, укажем еще на двух министров, которые действительно получили свои посты без санкции последнего. Одним из них был Д. С. Шуваев, сменивший Поливанова и пробывший в должности военного министра с 17 марта 1916 по 1 января 1917 г., другим — А. Ф. Трепов, ставший преемником Штюрмера, а до этого занимавший пост министра путей сообщения, который он получил после отставки Рухлова.

Собственно против Шуваева как такового царица и «Друг» вначале настроены не были. Он их не устраивал только потому, что перебежал дорогу их собственному кандидату — М. А. Беляеву. Поэтому, когда царь 10 марта сообщил: «Наконец-то... нашел за­местителя (в смыслё преемника.— А. А.) для Поливанова — это Шуваев, которому я могу вполне доверять», царица на это известие отреагировала осторожно: «Я много думала б Шуваеве и сомне­ваюсь, способен ли он занимать такое место и сумеет ли выступать в Думе (так, как нужно с ее точки зрения.— А. А.) » ²⁷⁷. Когда Ни­колай И заверил ее в письме от 14 марта, что «добрый, старый Шу­ваев как раз подходящий человек на должность военного минист­ра», так как «он честен, вполне предан, нисколько не боится

Думы и знает все ошибки и недостатки этих комитетов» ²⁷⁸, Алек­сандра Федоровна (а следовательно, и «Друг») была более или менее успокоена.

Однако, когда выяснилось, что Шуваев отказывается выпол­нять просьбы императрицы как незаконные, а также принимать Распутина и уволил с должности помощника военного министра Беляева ²⁷⁹, позиция Александры Федоровны определилась твердо: Шуваева уволить, а на его место назначить Беляева. «Положи­тельно я думаю, что Беляев был бы на месте, а Шув[аев] более пригоден для улажения продов [ольственного] вопроса, так как он прекрасно поставил дела интендантства»,— писала она 17 августа 1916 г.²⁸⁰

Следует отметить, что в данном случае царица, характеризуя Шуваева, была в общем права. Он действительно не годился на роль военного министра. Правда, Беляев подходил к этой роли еще меньше, но это уже был другой вопрос. До своего назначения на министерский пост Шуваев в течение ряда лет был главным интендантом военного министра, а с декабря 1915 г. главным поле­вым интендантом и действительно очень хорошо проявил себя в этом качестве. Более того, он оказался совершенно честным чело­веком, жившим исключительно на жалованье. На фоне возглавлен­ного им ведомства, где коррупция порой принимала легендарные размеры, он поистине казался белой вороной.

Но к должности военного министра ни по образованию, ни по способностям Шуваев совершенно не годился. Как мы помним, его кандидатура была подсунута царю лейб-медиком Федоровым и Ниловым, которые руководствовались исключительно личной не­приязнью к Поливанову. У всех в ставке, писал Шавельский, в том числе и у Алексеева, назначение Шуваева вызвало «искреннее изумление»²⁸¹. Даже в кабинете Штюрмера это назначение «про­извело на всех самое удручающее впечатление» ²⁸².