Царизм накануне свержения

Все шло по накатанной колее, но вдруг возникли осложне­ния: царица получила сведения, что Добровольский, будучи в се­нате, брал взятки. «И гроши брал, и много брал, сколько ни давали, все брал»,— сокрушался Распутин. Он был до крайности расстроен: «Подумайте, какого рода дело! Симанович-то привел в юстицию заурядного мошенника». Даже «старец» понимал, что такого человека нельзя назначать, а другого, запасного кандидата у него не было³¹⁶. Тем не менее Добровольский был назначен, правда уже после смерти Распутина, 20 декабря 1916 г. (царице, как и ее «Другу», тоже нужна была «своя юстиция»).

В отличие от Добровольского М. А. Беляев являлся не слу­чайным, а давним и прочным кандидатом Распутина, но и он

стал военным министром только после смерти своего покрови­теля— с 3 января 1917 г. Это произошло только благодаря казусу с Шуваевым, не будь его, Беляев сразу бы занял место Поливанова. Последний был ненавидим не только царицей, но и ее супругом, и только крайняя необходимость заставила царскую чету смириться с мыслью о его назначении. Это означало, что, как только производство вооружения более или менее наладится, Поливанов будет отставлен. Сам Поливанов это очень хорошо понимал. За его спиной, писал он, не было поддержки импе­ратрицы и ее «Друга», «трудно поэтому было бы ожидать, чтобы должность военного министра могла быть мне предостав­лена на продолжительное время, и действительно я был осво­божден от нее в марте 1916 года, в ту пору, когда острота в недостаточности военного снабжения... была устранена»³¹'.

Обреченность Поливанова на министерском посту наглядно продемонстрирована в письмах царицы. «Ох, как' мне хочется, чтобы ты избавился от Поливанова, который мало разнится от Гучкова»,— писала она 9 января 1916 г. «Поливанову не надо давать никакого места — пусть он не беспокоит себя»,— читаем мы в письме от 28 января. «Поливанов ведет себя просто как изменник»,— негодует супруга в письме от 6 марта. «Он просто революционер под крылышком Гучкова»,— неистовствует Алек­сандра Федоровна спустя шесть дней ³¹⁸. И т. д. и т. д.

Все это сопровождалось не менее горячими похвалами в честь кандидатов на место крамольного министра. Хорошо бы на место Поливанова, читаем в письме от 9 января, поставить «старого Иванова, если честный Беляев слишком слаб». 12 мар­та Александра Федоровна снова настойчиво требует: «Тебе прежде всего необходим искренно преданный человек, и Беляев подходит, если Иванов слишком упрям». Что касается Шувае- ва, то он «менее джентльмен, чем Беляев»³¹⁹. В понятие «джентльмен» императрица вкладывала смысл прямо противо­положный общепринятому: в ее представлении «джентльменом» был человек, готовый из-за личной преданности принести в жерт­ву государственный интерес, пользу дела, пойти на беззаконие.

В августе кампания давления возобновилась: «Намерен ли ты назначить Беляева военным министром?» — не то спраши­вала, не то приказывала царица в письме от 13 августа. С мне­нием царя о том, что Беляев — «человек чрезвычайно слабый, всегда уступает во всем и очень медленно работает», она реши-

· 39П

тельно не соглашалась .

Что же представлял собой последний военный министр? Да­же Шуваев был о нем весьма невысокого мнения. Беляев, пока­зывал он, человек большой работоспособности, «но он самое большее столоначальник, это удивительно узкий человек»³²¹. Такого же примерно мнения о Беляеве был и Поливанов, в прош­лом его учитель по Академии генерального штаба ³²².

На следователя Чрезвычайной следственной комиссии

С. А. Коренева, занимавшегося делом Беляева, последний произ-