Царизм накануне свержения

Именно относительная самостоятельность самодержавного го­сударства служила ему тем подъемным краном, который отрывал здание абсолютизма от его собственного, сложенного из грубо обтесанных камней патриархальщины и крепостничества, феодаль­ного фундамента и переносил его на чужой, но современный, сделанный из бетона и стали «свободных» отношений найма и эксплуатации фундамент капиталистического общества. Отно­сительная самостоятельность государства по отношению к общест­ву, включая и господствующий класс, является всеобщим за­коном, не знающим исключений. Маркс и Энгельс писали об этом неоднократно. Но царское самодержавие по сравнению с другими родственными режимами представляло собой государст­во, относительная самостоятельность которого на всем протяже­нии его истории была особенно велика. Воздействие царизма на все стороны экономической, политической и духовной жизни страны было колоссальным.

В полемике с отзовистами В. И. Ленин, процитировав первый тезис их платформы, в котором говорилось, что третьеиюньский режим есть «фактическое неограниченное господство дворян-по- мещиков феодального типа» и что последние «прикрывают само­державно-бюрократический характер своего господства лжекон­ституционной маской фактически бесправной Гос. думы», дал на него следующий ответ: «Если помещичья Дума „фактически бесправна" — а это справедливо,— то как же может быть „не­ограниченным" господство помещиков?» Иными словами, господ­ство помещиков ограничено и ограничено самодержавием. И далее В. И. Ленин объяснял, в чем корень ошибки отзовистов: «Авторы (платформы.— А. А.) забывают, что классовый характер царской монархии нисколько не устраняет громадной независимости и самостоятельности царской власти и „бюрократии" от Николая II до любого урядника». Суть ошибки, пояснял В. И. Ленин, состоит в сведении самодержавия и монархии «непосредственно к „чисто­му" господству верхних классов» ⁶.

Совершенно очевидно, что в додумские времена, в период «чистого» самодержавия, эта «громадная независимость и само­стоятельность царской власти» были еще больше. В. И. Ленин эту громадную самостоятельность объяснял прежде всего, и это важ­но подчеркнуть, историей царизма, его исторической традицией. «Если же это правительство,— писал он в октябре 1912 г.— исто­рически связано преемственностью и т. П. с особенно „яркими" формами абсолютизма, если в стране сильны традиции военщины и бюрократизма в смысле невыборности судей и чиновников, то пределы этой самостоятельности будут еще шире, проявления ее еще ... откровеннее ... произвол еще ощутимее» ⁷.

Какой же механизм осуществлял на практике эту самостоя­тельность и какой характер эта практика носила? Таковым была

правящая бюрократия. Именно она в глазах общества выступала в качестве самодовлеющей силы, пользующейся огромной и бес­контрольной властью, где преемственность и целеустремленность в осуществлении внутренней политики с учетом меняющихся социально-экономических условий, способность ориентироваться в сложной обстановке и двигать страну вперед органически со­четались с произволом, отсталостью политического мышления, крайним консерватизмом и прямой азиатчиной. Характеризуя бю­рократию, В. И. Ленин писал: «Особенно внушительным реак­ционным учреждением ... является отечественная бюрократия, которая de facto и правит государством российским. Пополняясь, главным образом, из разночинцев, эта бюрократия является и по источнику своего происхождения, и по назначению и характеру деятельности глубоко буржуазной, но абсолютизм и громадные политические привилегии благородных помещиков придали ей осо­бенно вредные качества. Это — постоянный флюгер, полагающий высшую свою задачу в сочетании интересов помещиков и бур­жуа» ⁸.