Царизм накануне свержения

Тем не менее В. И. Ленин был абсолютно уверен в том, что эта теоретическая возможность не осуществится, что бонапар­тистский курс кончится крахом и новой революцией, как это и случилось в действительности. Эта уверенность базировалась на убеждении, что, несмотря на видимое торжество реакции, упадок революционного движения, массовое бегство в аполитизм и рене­гатство попутчиков революции, тяжелый кризис и развал рево­люционно-демократических партий, включая и кризис революци­онной социал-демократии, страна тем не менее переживает не конституционный, как думали либералы и меньшевики, а рево­люционный кризис. Анализируя думские дебаты о расширении бюджетных прав Думы, В. И. Ленин делал следующий весьма определенный вывод: «Бросим же лицемерие и признаем, что мы ] переживаем не „обычный ход“, а гражданскую войну; что пра- ( вительство не управляет, а воюет, что состояние России есть 1 состояние с трудом сдерживаемого восстания» ¹⁴. Это было напи- ■ сано в феврале 1908 г., т. е. в момент, казалось, полного торжества реакции и контрреволюции. Главным доказательством того, что на­род и в то время продолжал оставаться воюющей, а не покоренной стороной, является сохранение им революционного настроения, которое один рабочий выразил в приведенных В. И. Лениным известных словах: «Погодите, придет опять 1905 год».

В таких условиях путь реформ исключался, ибо он привел бы к обратному результату: не к утверждению «конституционного пути», не к «обычному ходу», а, наоборот, способствовал бы ско­рейшему преодолению полосы затишья и возобновлению массо­вого рабочего и революционного движения. В результате третье­июньская Дума превратилась из орудия укрепления царизма, как это было задумано, в дополнительный фактор его дальней­шего ослабления. «Самодержавие,— писал В. И. Ленин,— отсро­чило свою гибель, успев соорганизовать такую Думу, но оно не укрепляется этим, а разлагается от этого» ^|5.

Уже с первых шагов деятельности Ш Думы обнаружилось ее бессилие по части «реформ», поскольку царизм выступил против них под знаменитым столыпинским лозунгом «сначала успокоение, '^ч' потом реформы». Кадеты, прогрессисты, октябристы, особенно последние, вопреки очевидности, демонстрируя предельную готов­ность удовлетвориться самым малым, хотя бы видимостью при­ступа к «реформам», все же вынуждены были открыто признать, что «реформ» не будет. К началу работы IV Думы такое настрое­ние стало не только всеобщим, но и исходным в поведении не только либералов, но и правых фракций Думы.

«Недовольны (IV Думой.— Д. Д.), писал В. И. Ленин,— не только либералы, не только „ответственная" (перед помещи­ками) оппозиция. Недовольны и октябристы. Недовольны правые.

Несомненно это недовольство черной Думой со стороны реак­ционных помещиков и реакционной буржуазии чрезвычайно ха-

рактерно и знаменательно. Эти классы сделали все возможное, чтобы обеспечить так называемое „мирное", „конституционное" развитие». Из этой констатации следовал принципиальной важ­ности вывод: «Наши, так называемые „высшие" классы, общест­венно-политические „верхи" не могут управлять Россией по-преж­нему, несмотря на то, что все основы устройства и управления России всецело или определены или в их интересах налажены.

А „низы" полны желанием изменить это управление.

Совпадение этой невозможности для „верхов" вести государст­венные дела по-старому и этого обостренного нежелания „низов" мириться с таким ведением как раз и составляет то, что назы­вается (немного, положим, неточно) политическим кризисом в общенациональном масштабе. Нарастание на наших глазах этого кризиса — факт и факт едва ли не бесспорный» ^|6.

Это состояние революционной ситуации, сложившейся в стра­не в предреволюционные годы, В. И. Ленин несколькими месяцами раньше (в феврале 1913 г.) выразил еще более решительно: «Все эти факты в связи с общим полевением страны, которое сказалось на выборах в IV Думу, окончательно показали, что Рос­сия снова вступила в полосу открытой революционной борьбы масс. Новая революция, начало которой мы переживаем, является неизбежным результатом банкротства третьеиюньской политики царизма» ¹⁷. В другом месте он писал: «Теперь эта контррево- ( люционная система исчерпала себя, исчерпала свои социальные ] силы. Обстоятельства сложились так, что никакая реформа в j современной России невозможна... Реформистских возможностей ( в современной России нет» ^|8.