Царизм накануне свержения

Все и вся знавший Белецкий утверждал, что до своего избра­ния в Думу Протопопов у себя в уезде и губернии «состоял в рядах консервативных кругов местного дворянства» и вел «настойчивую борьбу» с рабочим движением на собственной фабрике. В октябриста Протопопов перекрасился из политичес­кого расчета, но в какой-то мере промахнулся. В наказание за это «отступничество» с ним проделали следующую «воспи­тательную» операцию: как предводителя дворянства произвели в чин действительного статского советника, но без пожалования в звание камергера, как это обычно делалось, что автоматически лишало его придворного звания камер-юнкера.

Урок пошел впрок, и Протопопов стал делать все, чтобы за­служить расположение «верхов» и правительства. Так, например, он оказал сильную поддержку Сухомлинову при обсуждении в Думе нового устава по воинской повинности. Военный министр высоко оценил его услуги и доложил о них царю, в результате чего Протопопов был высочайше пожалован золотым портсигаром с бриллиантовым вензелем Николая II — случай беспрецедентный в отношениях между двором и Думой. «С этого времени,— свидетельствовал Белецкий,— Протопопов всецело перешел на сторону правительства». В частности, он начал систематически помогать при проведении соответствующих законопроектов не только Сухомлинову, но и Шаховскому и особенно генералу Шуваеву, возглавлявшему интендантство, взяв на себя посред­нические функции между ним и суконным синдикатом ¹⁹‘.

Более того, Протопопов сделался прямым агентом правитель­ства. Белецкий его так прямо и называл. Через Протопопова он уз-

навал, что говорилось в думском совете старейшин, в кругу близ­ких Родзянко депутатов и «в интимном кружке думских деятелей», и он, Белецкий, не преминул «указать Анне Александровне, какую помощь оказывает Протопопов». «Помощь», помимо осведом­ления, заключалась еще и в том, что Протопопов «воздействовал... и наводил» Родзянко на то, что тот «должен говорить и чего не должен, удерживал его и т. д. В это время,— заключал Белецкий,— он (Протопопов.— А. А.) мне давал очень много»¹⁹².

Как свидетельствовал Муратов, когда Протопопов, как обычно «ласковый, услужливый, рассыпавшийся, что называется, мелким бесом», появлялся в Английском клубе, то «он в нашей среде (т. е. в крайне правой среде.— А. А.), смотревший более чем в профиль на думскую болтовню, совершенно сбрасывал с себя свой левооктябристский костюм и имел вид человека, извинявше­гося за свой волчий вой в волчьей стае. Он приносил в клуб разные детали думских выступлений и прений, инцидентов, скандалов и характеристик думских вояк в такой окраске, которая могла

w 1 Q4

приитись по вкусу нашим чинам» .

Когда собственная фракция не послала Протопопова в Особое совещание по обороне, куда ему очень хотелось попасть, он был так «обижен», что вознамерился из нее «куда-ниб[удь] выйти», й не вышел только потому, что не знал, куда: «В „центр*¹ неудобно, налево нельзя, так как там оппозиция, а он не оппозиция»¹⁹⁴. Еще в 1913 г. он сказал брату, что не откалы­вается от «земцев-октябристов» только потому, что «гонится за белыми штанами»¹⁹⁵.