Царская копейка. Тайный проект императора

– Не знаю… Она работает, это ясно. А мне… Мне почему-то очень тяжело. И ехать в Счастливое совсем не хочется. Ольга и Вячеслав звали – приезжай, а я…

4

На следующий день я договорился с дядей Вовой и на его «Жигулёнке» повёз Руданского в Счастливое. С его состоянием надо было что-то делать. И, в первую очередь – понять, что произошло. Почему башня так на него влияет?

Я не был в Счастливом достаточно долго, и теперь с большой радостью встретился с Вячеславом и Ольгой, осмотрел башню и даже совершил небольшую экскурсию в горы. Последний раз я был здесь в холодном ноябре. Когда шли дожди, было сыро, зябко и бесперспективно на душе. Май раскрасил всё вокруг, придав башне Юпитера очарование и сказочную загадочность. От ноябрьской тоски не осталось и следа.

Руданский открыл дверь, и мы вошли во внутрь. Приятный полумрак первого этажа поглотил нас, и долгое время не хотелось подниматься на второй этаж, к свету. Мне вспомнилось сразу всё: и как строили, и как уставали, падая вечером без сил, и как вели бесконечные дискуссии, пытаясь определиться с тем, что мы строим и для чего мы это делаем.

Я подошёл к левому пределу башни, где был вырыт подземный ход. Почти до уровня пола в чёрном проёме подземелья стояла вода. Никто её теперь не вычерпывал, и теперь водяная «жилка», на которую случайно попал Кирилл, стала полноценным источником.

– Мы смеёмся, – послышался голос Ольги, – называем эту воду «святым родником». Ведь она взялась как бы из ниоткуда…

Я потрогал воду – холодная.

– Она не застаивается здесь? – поинтересовался я.

– Пока нет, – сказала Ольга, – «поведение» у неё, как в обычном колодце.

– Надо же… Мы строили башню. А в результате у нас появился свой, незапланированный источник воды…

Я включил мобилку и посветил вглубь подземелья. Но слабый свет не мог «пробить» узкий проход и ничего рассмотреть мне не удалось.

Ольга сбегала за фотоаппаратом, у которого была хорошая вспышка. И сделала несколько снимков.

– Смотри!

На дисплее фотоаппарата был хорошо виден подземный ход до самого тупика. Именно там Руданский устроил подземный алтарь. Но что-то отсвечивало в глубине. Как будто бы там открылось небольшое окно. И оно вело в невидимый мир. Я даже вздрогнул от неожиданности. Что там?

Руданский тоже посмотрел на дисплей. Заметив моё замешательство, пояснил:

– Это отсвечивает зеркало. Я его там оставил, да и позабыл…

– Оно там уже полгода стоит? – уточнил я.

– Ну, да… Никто ведь не спускался туда, да ещё в холодной воде.

Я ещё раз посмотрел на дисплей. Мне показалось, что вижу я не зеркало, а мир, который проявляется в зазеркалье. Иной, не такой, как наш, а вывернутый наизнанку… Или наш был вывернут наизнанку, а тот – и есть истинный, настоящий?

– Так что, – неожиданно спросил дядя Вова, – всё это время алтарь был в воде?

– Всё время… – согласился Руданский.

– А какая перспектива? – уточнил дядя Вова.

– Сам видишь – никакой. Вода стоит на одном месте. Уходить никуда не собирается.

– Алтарь в воде… – протянул дядя Вова. – Что-то мне это напоминает…

– Алтарь в воде! – чётко повторил я. – По-моему, где-то в мифологических сюжетах нечто подобное есть. По крайней мере, словосочетание очень говорящее – «алтарь в воде».

Руданский вдруг оживился.

– А вы знаете, в египетском мифологии есть упоминание о похожем. Будто бы трон Осириса, после того, как он стал царём мира мёртвых, находился в воде. Почему так? Никто толком сказать не может. Но я допускаю сближение понятия «алтарь в воде» и «трон Осириса в воде». Ведь, если рассматривать алтарь в общепринятом виде, то в центре его находится трон, олицетворяющий собой трон Господа.

– А ты, когда возводил этот алтарь, – уточнил я, – думал о чём-то подобном?

– Нет… – признался Руданский. – Всё происходило само собой. Чистый экспромт. Все мои мысли сосредоточились на стеклянном шаре. Чтобы он удержался на торце трубы.

– Так шар там тоже остался? – удивился дядя Вова.

– Конечно… Я же говорю – в алтарь больше никто не спускался.

– Выходит, алтарь «работает» вовсю, – сказал я, – так сказать в автоматическом режиме.

– Как и вся башня, – продолжил мою мысль дядя Вова.

Я провёл по воздуху рукой, как будто бы пытался его погладить.

– И всё-таки другие ощущения. Как-то спокойно, нет того нагнетающего воздействия.

– Ага! – рассмеялся дядя Вова. – И входная дверь не пытается улететь.

Мне подумалось, что все процессы в башне стабилизировались. Она вошла в привычный для неё рабочий ритм, когда все невидимые «шестерёнки» притёрлись друг к другу и больше не требуется сверх усилий для поддержания её функций.

– Тогда мы стремились, – продолжил я, – как можно быстрее уехать отсюда. А сейчас наоборот, стоим здесь и испытываем от пребывания в башне удовольствие.

Я посмотрел на Руданского.

– Ты согласен со мной?

Кирилл кивнул головой. Но что-то мне подсказывало, что на самом деле писатель так не думает. Внутренние ощущения – это, конечно, хорошо. Но и реальные факты кое-что значат. Башня Юпитера стала работать «помягче». Но, тем не менее, Руданскому легче не становилось. Может быть, дело не в башне? Или не только в башне?