Царская любовь

Приказчик невольно выдал второй секрет – почему имение до сих пор не отобрано в казну и как боярский сын Кудеяр доход с земли получает, как тягло платит. Похоже, все здешние дела шли через его брата.

– По зимнику?! – вслух удивился Дмитрий. – Дык ведь лето на дворе!

– Именно, что лето, боярин! Какой купец в торное время дома сидит? Все на кораблях! Кто за товаром, кто с оным. Торговый люд домой токмо к ледоставу возвертается. Отдохнуть маленько, пока зимники не встанут.

– Проклятье! – сжал кулаки паренек. – Вот не повезло!

– Да не огорчайся ты так, Димитрий, не помню отчества, – улыбнулся мужик. – Здешнее лето коротко. Трех месяцев не пройдет, уж и снег посыплется. Поживи здесь, отдохни. В хлопотах тутошних разберешься, да и мне поможешь, коли не брезгуешь. Тогда к Федору Семеновичу не родичем дальним явишься, а помощником опытным. Что скажешь, боярин?

– Куда деваться? – пожал плечами паренек. – Коли приглашаешь, то погощу. И помогу, в тягость быть не привык.

* * *

Приказчик Колыван был умен и многопытен. Хорошо понимая, что боярский сын служить простолюдину, хоть убей, не станет – он не указывал, а просил, не требовал, а предлагал:

– Димитрий Иванович, тебе не в тягость будет кобылку серую в возок запрячь?.. Димитрий Иванович, я тут семгу солить собрался. Не желаешь попробовать?.. Димитрий Иванович, ты когда-нибудь рыбу для завялки пластовал? Хочешь, научу?.. Димитрий Иванович, не заскучал при доме сидеть? Может статься, прогуляемся?

При таком обращении работать в хозяйстве оказалось совсем не позорно – вроде как от нечего делать сам развлекаешься. А не работать совесть не позволяла – хозяин и поил, и кормил, и спать укладывал. Причем кормил – от пуза, по большей части рыбой, да дичью, и капустой с грибами. Самому Годунову такие обеды были не по карману, он в пути мясцо только раз в неделю себе позволял, все больше кулеши да кашки, да хлеб с салом для сытости.

Работа тоже была не грязная, мужская: ловушки в лесу обойти, попавшегося оленя или кабанчика разделать, с обработкой рыбы помочь, лошадей запрячь-распрячь, напоить и корм задать. Но по большей части – в разъездах дальних во все концы обширного поместья подсобить. В путь они отправлялись на четырех телегах, и управиться с ними на узких лесных тропах вдвоем было зело непросто. Как Колыван выкручивался раньше, до появления Годунова – уму непостижимо. Детишки его еще малые совсем, не помощники, а жену из дома, понятно, не заберешь. Так что помощник пришелся мужику зело к месту…

– Здешнее золото, Димитрий Иванович, – это семга, – делился секретами приказчик, идя рядом с медленно ползущими повозками. – Весной она с моря приходит да осенью. Тут не зевай! За заколами следи, ковши вычищай, бочки и соль наготове держи! Весеннюю, знамо, еще на ледник можно кинуть, да опосля коптить не спеша, осенью же ледники пусты, безо льда, тут токмо на засолку. К поре сей прочие дела надобно закончить, дабы на пустяки не отвлекаться. Чай, путина! Да и мне оброк прочий вывезти надобно, и тягло, дабы опосля не отвлекаться.

– Большой оброк? – поинтересовался Дмитрий от третьей телеги.

– Да не в тягость, – небрежно отмахнулся приказчик. – Тут самая беда, что смердам нашим столько улова ни к чему. Хозяйство же бросить и на торг отправиться им не по силам. Посему все, что на продажу они наберут, мне вывозить приходится. А там что-то купцам проезжим на берегу продам, что-то до Федора Семеновича отвезу. Ну а деньги, знамо, крестьянам опосля возвертаю. Потому возить много и приходится. От кого рыбу, от кого грибы сушеные, от кого деготь, с кого пушнина…

– Зато доход как на ладони. Сразу десятину вычитать можно.

– Это верно, боярин, – рассмеялся Колыван. – С этим у нас просто.

Так они и катались – налегке в один конец, груженые обратно. Пять дней на круг. Десять раз обернулись – два месяца как корова языком слизнула.

– Скоро осенняя семга пойдет, – критически оглядел желтеющую березовую поросль по берегам Хайноозера приказчик. – Хорошо, бочки я еще в середине лета развез. Оставил бы на потом, обернуться не успели бы.

– А оно никогда не поспеваешь, коли на последний час что-то откладываешь, – согласился Дмитрий Годунов.

В этот раз они возвращались с самой дальней заимки, срубленной осевшими после татарского полона смолянами. С рыбой у смолян было не особо, но зато пушнины набили целый возок, да еще два – мяса вяленого и копченого и четыре бочки грибов. К удивлению паренька, приказчик сразу рассчитался с местными серебром. Но спрашивать Годунов ничего не стал. Люди друг друга не первый год знали, им виднее, как правильно дело вести. Зато теперь он примерно знал, сколько стоит пушнина, и мог прикинуть, сколько во-зок со шкурками стоит. И получалось – никак не менее десяти рублей…

Неплохо, однако, дикари в чащобах северных устроились!

Небось еще и язычники. Перуну и Триглаве кланяются, идолам требы приносят…