Царская любовь

Супруги переглянулись, и Марфа Тимофеевна вдруг спохватилась, метнулась из горницы:

– Чего спите, окаянные?! Ни мычите ни телитесь! – послышался ее голос. – Не слышали, что ли, гость пришел? Быстро стол накрывайте! Плетей захотели, бездельники?

У Годунова екнуло в груди. Его план был немного другим: подразнить бояр Федокиных упущенным шансом возвыситься, и чтобы они дочке на то при случае посетовали. Узнать, за кем Агриппина замужем, да там тоже показаться, местом и богатством девку носатую подразнить. Ведь после памятной встречи на Шексне четыре года прошло, пигалице семнадцать-восемнадцать миновало. В таком возрасте боярышни в девках уже не ходят, в таком возрасте они первенца выкармливают.

Но судя по поведению хозяев, Агриппина крепко застряла в старых девах.

– Есть у нас доченька, врать не стану, – как-то осторожно ответил Петр Лексеич. – Уговор за нее тоже имелся. Но не дал Господь, под стрелу татарскую жених попал, царствие ему небесное…

Дмитрий перекрестился вслед за боярином, искренно соболезнуя неведомому боярскому сыну, столь неудачно сгинувшему на службе, покачал головой:

– У Казани, верно, сгинул? Был я там, довелось ядрам покланяться. Басурмане дрались, аки демоны…

– Верно, – погладил увечную руку хозяин. – Тяжко нам далось избавление от напасти татарской. Государь, я своими глазами сие видел, самолично на приступ ходил. Сквозь улицы по телам мертвым прорубались. Но, слава богу, управились! Ты там под кем был?

– Под дьяком Выродковым.

– То розмысел добрый. Эка стены басурманские на воздух поднял!

– Сие без меня случилось, – честно признался гость.

– А мне чуть бревном голову не размозжило, – рассмеялся воин. – Куда там Марфа пропала?! Давно пора накрыть!

– Петр Лексеевич, – приложил ладонь к груди молодой человек, – коли есть у тебя дочь Агриппина, дозволь на нее хоть одним глазком взглянуть?

– Полагаю, матушка ее сейчас наряжает, – полушепотом ответил боярин, хлопнул в ладоши и громко крикнул: – Тришка! Принеси хоть пива бочонок! В горле пересохло!

Только через четверть часа, когда бочонок с желтым пенистым напитком опустел уже почти на треть, на лестнице зашуршали ткани, скрипнули половицы – и в горницу вошла румянощекая дева. Бархатные плечи, атласное тело, пышные сатиновые юбки. Широкий бисерный пояс, высокий кокошник с жемчугами, ожерелье с самоцветами. Она стала выше ростом почти на голову, раздалась в плечах, обрела высокую грудь. Но это все равно была она: остроносая, тонкогубая, русоволосая, с гордо вскинутым подбородком и шальным блеском карих глаз.

Дмитрий резко поднялся со скамьи, сделал пару шагов ей навстречу, остановился на расстоянии вытянутой руки. Окинул девушку взглядом и негромко спросил:

– Скажи, боярышня, узнаешь ли ты меня?

– А как же, – прищурилась Агриппина. – Вижу, в баню ты все-таки сходил. И даже кафтанчик свой почистил. Молодец.

– Помнишь, я обещал тебя найти, девочка? – склонил голову набок Дмитрий.

– И даже помню зачем, – кивнула девица. – Как же ты собираешься сие осуществить? Прямо здесь, при отце с матушкой?

– Да у них, похоже, все ужо давно сговорено, Марфуша! – прихлебнул из ковша пива Петр Лексеевич. – Доченька, постельничий царевича нашего, боярин Дмитрий Иванович, свататься к тебе пришел.

– Ах, вот оно как… – понизила голос боярышня. – На весь век оставшийся под власть забрать желаешь? И мстить, как токмо ни захочется? Сколько жизни хватит? Хитро-о…

– Именно так, – спокойно согласился Дмитрий. – Так что, пойдешь ты за меня замуж, Агриппина Петровна?

– Как можно отказать самому царскому постельничему! – развела руками девушка и покосилась на родителей. – Вот токмо одна дума меня тревожит, батюшка. Жених ведь в дом свой меня заберет. Так хорошо бы сперва посмотреть, где он обитает, каковы у него хоромы? А то вдруг у него за душой, окромя кафтана-то нарядного, и нет ничего?

И девица ехидно ухмыльнулась, опять мастерски попав Годунову в самую больную точку.

Да, это была она. Та самая нахальная и крикливая зар-раза. И лицо, и голос. И характер.

Дмитрий даже плечами передернул, оскалился. Потом расстегнул поясную сумку и небрежно бросил на стол тяжело звякнувший кошель:

– То вовсе не докука, милая моя. Каковой двор тебе по нраву окажется, тот и купим.

Марфа Тимофеевна охнула и торопливо перекрестилась.

– Поймал, – перестала улыбаться девушка. – Ну что, слово не воробей. Вылетело, не поймаешь.

– Чего вытаращилась, икону неси! – толкнул локтем жену боярин.

– Какую икону? – не сразу сообразила женщина.

– Да ведь благословлять!

* * *

– Вот так пошутил… – хмыкнул Дмитрий, разглядывая непривычное украшение на своем пальце.