Царская Русь

И во второй свой поход, предпринятый в августе 1580 года, Баторий прошел там, где его не ожидали. Он двинулся в Новгородскую область по некоторым дорогам, просекая путь в лесах, пролагая гати и мосты по болотам; взял мимоходом крепости Велиж и Усвять, явился под Великими Луками и осадил этот зажиточный и хорошо укрепленный город. Невдалеке от него, в Торопце, стоял воевода Хилков; но он так же, как Шеин и Шереметев под Полоцком, не дерзал на решительные действия, а ограничивался легкими стычками. На пятый день осады, когда главная башня была взорвана подкопом, а деревянные городские стены зажжены, Великие Луки после отчаянной обороны сдались на милость победителя. Король обещал им пощаду, но ворвавшиеся в город венгры и поляки произвели варварское избиение жителей и неистовый грабеж. Овладев Великими Луками, Баторий послал войско с князем Збаражским на Хилкова, который и был разбит. Затем взяты города Невель, Озерище, Заволочье. Но оршанский воевода Филон Кмита, посланный к Смоленску, потерпел поражение от воеводы Бутурлина. С приближением зимы Баторий снова воротился; военные действия, однако, продолжались и зимой, особенно в Ливонии и Эстонии, где шведы, предводительствуемые графом Понтусом де Ла-Гарди (женатым на незаконной дочери шведского короля Иоанна), отняли у русских города Падис (близ Ревеля) и Везенберг, кроме того, город Кексгольм в Карелии. Литовские войска в эту зиму доходили до Старой Русы, которую сожгли, а московские воеводы из Смоленской области ходили опустошать соседние литовские земли^{50}.

Мирные переговоры, однако, не прекращались. Наши послы, князь Сицкий и Пивов, забыв прежние московские обычаи, ездили за Баторием от Великих Лук до самой Варшавы и смиренно переносили все обиды и лишения, как им было наказано от царя. В Варшаве они предложили польским панам радным перемирие на условии каждой стороне остаться при том, чем владеет; но паны не захотели и докладывать королю о таком условии. Из Москвы прибыли новые послы, Пушкин и Писемский, которые имели от царя наказ терпеть всякое унижение, только добиваться перемирия. Им разрешалось даже не настаивать в грамоте на царском титуле, а только на словах заметить, что «государи наши не со вчерашнего дня государями, а извечные». Следовательно, унижаясь перед Баторием, Иван Васильевич все-таки поручал сделать бесполезный намек на то, что соперник его со вчерашнего дня государь! Эти новые послы уступали королю всю Ливонию, за исключением небольшой восточной ее части, т. е. Дерптского округа. Но Баторий требовал всей Ливонии, кроме того, уступки Себежа и уплаты 400 000 венгерских золотых за военные издержки. Послы известили о том царя. Крайне уязвленный такими требованиями, Иван Васильевич отправил к королю письмо, которое начиналось словами: «Мы, смиренный Иоанн, царь и великий князь всея Руси по Божьему изволению, а не многомятежному человеческому хотению». Это пространное письмо исчисляло все неправды Батория по отношению к царю и было наполнено горькими упреками королю за его высокомерие, невозможные требования и не-жаление христианской крови. Царское послание застало короля уже на походе, именно в Полоцке. Когда королю принесли эту грамоту, обернутую в целую штуку кельнского полотна, опечатанного двумя большими печатями, он рассмеялся и сказал: «прежде он никогда не посылал такой большой грамоты; должно быть, начинает от Адама». Ответ на царское послание Баторий поручил сочинить канцлеру Замойскому. Канцлер усердно занялся этим ответом: в деле сочинительства он не уступал Грозному и почти ни одного его обвинения не оставил без резкого опровержения. Ответ был написан сначала по-латыни, под его руководством, одним из королевских секретарей. Таким образом, к Ивану Васильевичу от имени короля в свою очередь послана была в западно-русском переводе обширная ругательная грамота, в которой тот смеялся над его притязанием происходить от кесаря Августа и напоминал раболепие его предков перед татарскими ханами; называл его мучителем, волком, ворвавшимся в овчарню, и грубым ничтожным человеком; упрекал его в трусости и, наконец, вызывал его на поединок. Вместе с грамотой он прислал царю изданные тогда в Германии книги о его предках и об нем самом. Иоанн не нашелся, что отвечать на грамоту, и ограничился тем, что гонца, прибывшего с ней, не позвал обедать! Вместо того чтобы мужественно встретить врага, он в это время искал спасения от него в папском и иезуитском посредничестве.