Царская Русь

Кроме ереси Башкина и Косого Московский собор 1554 года занимался еще так наз. «Розыском» по делу Ивана Михайлова Висковатого, известного царского дьяка и печатника^{85}.

Во время большого московского пожара 1547 года погорели кремлевские церкви и самый царский дворец. Тогда погибли в Благовещенском соборе и образцовые произведения кисти знаменитого Андрея Рублева. Когда пожары кончились и утихло связанное с ними народное восстание, правительство принялось обновлять храмы и погибшую в них иконопись. Москва уже имела свою школу иконописцев. Стоглавый собор, между прочим, старался упорядочить это дело: он определил поставить над иконниками четырех старост, которые бы смотрели, чтобы иконы писались верно с установленных образцов, чтобы неискусные в этом деле перестали им заниматься и чтобы молодые ученики были отдаваемы к добрым мастерам. Но, очевидно, Московская школа была еще невелика и в данную минуту не отличалась выдающимися художниками, так что не могла справиться с явившимся вдруг и таким большим спросом на иконы, достойные главных храмов столицы. Митрополит Макарий, подобно митрополиту Петру, сам искусный в иконописании, и главный царский советник протопоп Сильвестр, оба связанные своей прежней деятельностью с Новгородом, посоветовали царю, жившему тогда в селе Воробьеве, призвать иконописцев из Новгорода и Пскова. Между тем, по царскому же повелению, привезены были иконы из Новгорода, Смоленска, Дмитрова, Звенигорода и поставлены в Благовещенский собор на время, пока будут написаны новые иконы. Приехали новгородские мастера и начали писать иконы с. переводов или образцов, которые для них брали из монастырей Троицкого и Симоновского; известно, что в этих монастырях в прежнее время процветала именно Московская школа живописи. Выбором икон и работами приезжих иконописцев для Благовещенского собора распоряжался Сильвестр, но обо всем докладывал самому государю. А псковские мастера, Останя, Яков, Семен Глагол с товарищами, отпросились в Псков и там приготовили несколько больших икон для того же храма. Когда работы были окончены, написаны Деисус, праздники и пророки, местные большие иконы, и когда прибыли заказанные образа из Пскова, старые, привезенные из городов иконы государь и митрополит проводили из Москвы со крестами, молебствием и со всем освященным собором.

В это время дьяк Висковатый вдруг поднял шум и начал смущать народ, говоря, что новые образа написаны несогласно с церковными преданиями и правилами, каковы иконы: Верую, София премудрость Божия, Хвалите Господа с небес, Достойно есть и др. Висковатый говорил, что «Верую во Единого Бога Отца Вседержателя Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым» надобно писать словами, а потом изображать по плотскому смирению «и в Господа нашего Иисуса Христа» до конца. Он написал митрополиту, что Сильвестр из Благовещенского собора образа старинные вынес, а новые своего мудрования поставил. Смущался он и тем, что на новых иконах нет подписей, объяснявших их содержание, как это было прежде в византийских и русских подлинниках; что на разных иконах священные предметы писаны не на один образец, а разными видами.

Дело в том, что Новгородско-Псковская иконописная школа, прежде строго державшаяся преданий своих греческих учителей и греческих подлинников, в XV и в первой половине XVI века благодаря постоянным и тесным сношениям своего края с иноземцами подверглась западному влиянию и начала даже пользоваться переводами или подлинниками итальянской церковной живописи. Эти переводы доходили до нее в виде гравюр с картин итальянских мастеров эпохи Возрождения; а некоторые иконы, писанные по заказу Сильвестра псковскими живописцами, представляют копии с известных итальянских картин (именно, Чимабуе и Перуджино). Древнехристианская иконопись вообще старалась простым людям наглядно, в образах и символах передавать отвлеченные идеи и предметы веры и нравственности. Итальянская живопись эпохи Возрождения сообщила только дальнейшее развитие сему древнему приему. Подчиняясь влиянию этой живописи, новгородско-псковские мастера также стали с несколько большей свободой изображать подробности священных идей и событий, не выходя, впрочем, из строгого религиозного стиля.