Царская Русь

Из дальнейших многочисленных совращений в католичество особенно важным приобретением для него был Лев Сапега, великий канцлер Литовский. Он принадлежал к православной семье, но, воспитываясь в Германии, переменил православие на кальвинство, а в 1586 году Скаргой был совращен в католичество. Еще прежде него сделался добычей иезуитов Януш, старший сын знаменитого ревнителя православия Константина Острожского. Находясь при дворе немецкого императора Максимильяна II, он подпал влиянию иезуитов и перешел в католицизм, к великому огорчению своего отца. Вообще, иезуиты, призванные в Польшу и Литву собственно для борьбы с реформацией, не ограничились одной этой борьбой и, заручившись некоторым в ней успехом, немедленно обратили свои усилия против русского православия, для чего они особенно воспользовались своими школами. Хотя в Литовской Руси и были православные школы при церквах и монастырях, но обучение в них редко шло далее простой грамотности. А потому многие достаточные родители, желая дать своим детям более высокое образование, начали посылать их в иезуитские коллегии и особенно в Виленскую академию. Некоторые ревнители православия, как, например, известный князь Курбский, восстали против такого доверия иезуитам и указывали на совращение в латинство, грозившее ученикам от их хитрых учителей. Одни слушались этих увещаний, а другие, обманутые смирением и лаской иезуитов, не хотели видеть ничего худого в их обучении^{90}.

В борьбе с реформацией много помогали иезуитам заметное и наступившее еще прежде охлаждение знатных вожаков реформации к интересам религиозным, а также разделение протестантов на секты и их взаимная вражда. Вообще реформация в Польше и Литве находилась уже в упадке, когда явились здесь иезуиты; поэтому победа досталась им так легко. Православная же Западнорусская церковь, хотя и не страдала разделением на секты и явным равнодушием к ней знатных русских фамилий, но находилась тогда в таком бедственном состоянии, которое обещало хорошо организованному и богатому средствами католичеству легкую над ней победу.

В главных чертах Западнорусская церковь, после ее отделения от Восточнорусской, сохраняла общий с ней иерархический строй, общие догматы и обряды. Но с течением времени явилось немало отличий, вытекавших, собственно, из утраты политической самобытности за-падноруссов. Меж тем как в Московской Руси церковь находилась под охраной православного правительства и не подвергалась напору иноверных исповеданий; в Литовской Руси, наоборот, при иноверном правительстве она предоставлена была самой себе и принуждена находиться в упорной борьбе, отчасти с реформацией, а главным образом с латинством. Поэтому церковная иерархия здесь должна была искать опоры вообще в народе, а особенно в светских вельможах. Искала она также опоры и в Цареградском патриархе, признавая над собой его высший авторитет; но по отдаленности своей он не мог принимать постоянное участие в ее делах. Хотя подобные обстоятельства обусловили большую степень самодеятельности в Западнорусской церкви, однако они неизбежно повлекли за собой и разные церковные неустройства. Главным источником сил последних послужило слишком частое и близкое вмешательство светских лиц в церковные дела. Особенно вредно отзывался на них так наз. «патронат» или право знатных людей заведовать церквами и монастырями, основанными на их земле ими самими или их предками; эти лица присвоили себе право ведать доходы и суд в именьях означенных церквей и монастырей, представлять кандидатов на должности их священников и настоятелей и даже передавать свои права другим лицам («право подаванья»). Такое право распоряжаться монастырскими или церковными доходами вело ко многим злоупотреблениям и напоминало систему «кормлений» в Московской Руси. Иногда потомки основателей («ктиторов») переходили в латинство или в кальвинизм, а между тем продолжали оставаться патронами православных монастырей и храмов, откуда возникали еще большие злоупотребления. Монастыри с их отчинами, угодьями и доходами отдавались в пожизненное управление не только духовным лицам, но и светским, которые жили в них с своими семьями, т. е. с женами и детьми, что служило соблазном для народа. Особенно вредно влияло постоянное вмешательство иноверных королей, от которых прямо зависели наиболее значительные западнорусские монастыри, и они раздавали эти монастыри в награду за службу лицам равно духовным и светским. Не ограничиваясь монастырями, польские короли, оба Сигизмунда и Баторий, присвоили себе и самое значение епископов и митрополита, которые до того выбирались духовной властью сообща с народом. Помещение на церковные кафедры также сделалось наградой за службу. Мало того, короли еще при жизни епископов стали назначать им преемников, которые и пользовались частью доходов. Иногда такими кандидатами на епископские кафедры или «нареченными» епископами назначались прямо лица светские, еще не посвященные в духовное звание.