Царская свара

Фомичев терпеливо ждал, пока комендант не примет решения. То, что он предлагал, было чистейшей авантюрой, беспрецедентной по наглости. Произвести высадку прямо у кораблей гораздо более сильной эскадры. Но что-то подсказывало ему — против своих моряки драться не будут, недаром «Самсон» за два дня лишь несколько раз поразил крепость своими бомбами, и то случайно — потому что комендоры стреляли куда угодно, кроме острова, вот и зацепили ненароком.

— Тогда действуем, господа моряки! За нашим государем Иоанном Антоновичем правда, а потому удача будет с нами!

Через два часа «Фортуна» и идущий в кильватере «Ораниенбаум», в сопровождении пяти баркасов, вышли из северного рукава, и, сваливаясь по течению, направились прямиком к протоке, впереди которой виднелся выход из Ладожского канала.

— Что они, спят днем и нас не видят? Или делают вид, что никак не могут разглядеть? Или тут что то иное?

Вопросов было много, а вот ответов пока никаких. На «Самсоне» приготовлений к бою не замечалось, зато команды на палубе явно прибавилось — все яростно размахивали руками и показывали на лагерь гвардейцев. Похожая картина наблюдалась на «Петергофе» и двух ботах. Было видно, что матросы и офицеры не собираются драться с товарищами, наоборот, там события стали принимать совсем иной оборот.

— Петр, а ведь они мятеж против Катьки поднимают! Смотри, орудия с правого борта заряжать принялись, пушки накатывают. По гвардейскому лагерю стрелять собрались?!

Вставший рядом с ним Карл Розен хищно ощерился, вечно бледное лицо порозовело — капитан-лейтенант и кавалер… Тут сердце Фомичева екнуло — он был бы счастлив получить такую награду, о которой уже слышали все, но никто пока не видел. Но тут же изгнал зависть из сердца — для нее не было ни времени, ни места — грех завидовать боевому товарищу.

«Фортуна» с яхтой направились прямо в протоку, достаточно широкую чтобы навалится на борт «Самсона» и «Петергофа» — вот только уже не для абордажа — быстрее сплавить на берег десант, скинув широкие сходни. И затея удалась — с палуб всех кораблей грянули приветственные крики. Еще бы — вместо ожидания боя пошло братское единение, направленное уже против общего врага.

— Виват императору Иоанну Антоновичу!

На приветственные крики команд эскадры, сейчас являющееся паролем, экипажи «Фортуны» и «Ораниенбаума» ответили громким «виватом» тоже. Затем осторожно подошли к бортам барок, что служили причалами и тут же упали широкие сходни.

— Быстрей сходим, братцы, пока гвардейцы не очухались, — полковник Бередников принялся командовать и на берег хлынула волна из зеленых мундиров, уставив в небо фузеи с примкнутыми штыками — опасались на бегу ударить в спину острой сталью своего.

— Эй, лейтенант Решетников, — Петр узнал своего давнего сослуживца, но даже не поздоровался с ним — время было дорого.

— Государем Иоанном Антоновичем я назначен начальствовать над всем русским флотом в Шлиссельбургской губе находящимся, и произведен в следующий чин!

— Команда «Самсона» готова выполнять ваши приказания, господин капитан-лейтенант!

В громком крике послышалась целая гамма чувств — преданность распоряжениям нового императора, желание их выполнить… и легкая зависть к приобретенному товарищем чину.

— Гаубицы и мортиры зарядить бомбами, пушки картечью и ядрами — поддержать десант!

— Есть поддержать десант, господин капитан-лейтенант! Орудия давно заряжены!

Однако гвардейская пехота не стала наступать, наоборот — сбившись группами, гвардейцы стали отходить к дороге, уходя в лес. А первый выстрел с «Самсона» добавил им прыти. Но отходили в полном порядке, под предводительством генерала, что размахивал шпагой.

Вот только их врагом стали не моряки или десантники — драгуны и фузилеры начали с ними перестрелку, крича «виват» молодому императору. А вот прислуга осадных орудий начала разбегаться во все стороны, как тараканы от кипятка — их Фомичев мысленно пожалел.

Даже если они сейчас дружно начнут провозглашать здравницы самодержцу, это не спасет их всех от вдумчивого мордобития, и желания тщательно пересчитывать им ребра кулаками. Потому что солдаты гарнизона Шлиссельбурга сильно на них злы за двухдневный обстрел крепости. Хотя колоть штыками беглецов вряд ли будут — понимают, что те люди подневольные и выполняли приказы.

А так посидят канониры сутки в лесу, покормят комаров и выйдут с повинной — страсти как раз и улягутся, а сердце солдата после победы наполнится милосердием вместо лютой злобы. Тумаков, конечно, получат еще, но то так, для острастки, чтобы помнили…

Такого невероятного развития событий Петр Полуэктович не ожидал — вся эскадра целиком перешла на сторону молодого царя. Попытке семеновцев и преображенцев контратаковать десант были сразу же отражены предупредительным огнем корабельной артиллерии. А затем выступление против «матушки-царицы» приняло массовый характер. И под началом полковника Бередникова, через три часа после дерзкой высадки, находилась небольшая армия, которая начала выдвигаться к дороге.