Царская свара

А сейчас перед ним еле брел арьергард. На лицах проходивших измайловцев откровенное уныние, Петербуржского гарнизонного полка солдаты не выказывали ни малейшего желания сразиться с врагом, ингерманландские драгуны с матросами смотрели на него волчьими взглядами, дезертирство у них просто огромное.

Из форштадта Панин увел всех, кого смог. Остался лишь осадный парк, по роте от «потешных» для охраны, да все корабли и барки, оставшиеся с минимальными экипажами — из моряков сформировали и вооружили две роты. Из конницы остались только два неполных эскадрона ингерманландских драгун — другая половина полка отправилась в поход вместе с гвардией, а еще один эскадрон уже перебежал к фельдмаршалу Миниху, воровскую присягу учинив самозванцу. Против Шлиссельбургского гарнизона вполне хватит, если тот всеми силами пойдет на вылазку. Однако, если мятежники с северного шанца батальон петербуржцев перевезут и высадку десанта сделают — то ситуация резко ухудшится.

— Ничего, нам бы победу в генеральной баталии одержать, да Ивашку изловить. Тогда война сама по себе окончится, а мятежников по болотам и лесам укрывшихся, рано или поздно всех переловим, да в Сибирь на поселение навечно и отправим.

Генерал-аншеф Панин говорил сам с собой, отвечая на мысленные вопросы, хмуро оглядывая последние колонны своего небольшого войска, уже изрядно потрепанного за эти дни.

Арьергарду Петр Иванович отвел участие лишь в демонстрациях, дабы Миниха ввести в заблуждение и заставить растянуть и без того малочисленные войска. Гнать их в атаку бессмысленно — или не пойдут, либо взбунтуются — и то, и то крайне опасно. Да еще Петр Иванович рассчитывал на восемь эскадронов кавалерии — лейб-кирасир и конногвардейцев, да на два десятка полевых орудий, что были распределены в пропорциях между двумя гвардейскими полками.

Надежных войск было восемь тысяч, из них полторы тысячи конницы, да еще на две тысячи всякого сброда, для создания видимости предназначенного. У фельдмаршала Миниха, как ему доложили вполне обученной и опытной инфантерии около шести тысяч, до тысячи драгун и конногвардейцев, полтора десятка пушек.

Панин даже не здоровался и не подбадривал части арьергарда — по насупленным лицам солдат предполагал, что ему могут сказать. А там и до бунта недалеко — Миних то совсем рядом. И как уже донесли, тот дезертиров привечает, в строй ставит немедленно, вооружает, кто без фузеи пришел. Так что лучше солдат до греха не доводить, и тем воинство «царя Ивашки» не увеличивать — их и так у него многовато…

— Господин генерал! Депеша от подполковника Полянского!

Нового командира полка подполковника Полянского, назначенного на место погибшего командира, Петр Иванович хорошо знал. По пустякам беспокоить не станет, только о действительно важном деле или событии. А потому сразу протянул руку:

— Давайте послание!

Панин взял бумагу от молодого лейб-кирасира, вид бодрый — все же надежный полк, там шефом воспитанник его старшего брата Никиты, цесаревич Павел Петрович. Развернул лист, прочитал.

— Господа! Времени у нас не будет для большого привала — нам его не дадут сделать на виду неприятеля. Наша кавалерия несет потери от стычек — вражеские егеря подло стреляют из-за деревьев и кустов, постоянно нападают драгуны. Так что на марше соблюдать внимание и быть готовыми к внезапным вражеским атакам.

Панин нахмурился — именно он в войну с пруссаками первым отметил, как удачно действуют вражеские «охотники», используя любой случай для «подлого нападения» на русских солдат, особенно настигнув их на марше или привалах. По примеру прусские егерей короля Фридриха, во многих русских полках начали создавать егерские команды из семидесяти нижних чинов при трех офицерах и сержантах.

Сам генерал Панин сформировал даже два батальона егерей, блестяще себя проявивших! Но которые были распущены Военной коллегией по окончании боевых действий против неприятеля без всякого объяснения, хотя их нужность и полезность отмечалась всеми генералами, в дивизиях которых им пришлось действовать.

Поразительный случай косности и головотяпства чинов Военной коллегии, стремления экономить копеечку там, где на ветер выбрасывают многие тысячи рублей!

Полковые егерские команды тоже распустили, но не все — оставили только тех, кто служил на границе с Финляндией. Тамошние леса и болота как нельзя лучше подходили для действий легкой пехоты, что фактически заменила кавалерию — для конницы действия в таких условиях резко стеснены, особенно в маневре.

И вот теперь как минимум две таких команды начали целенаправленно «охотится» на офицеров, всячески их выбивая выстрелами, и тут же удирая в болота или под прикрытие густого леса. А ведь за два дня, которые он предоставил Миниху по ошибки, егеря успели вдоль и поперек изучить здешние окрестности, и даже привлечь себе на помощь местных мужиков — такое было прежде под Шлиссельбургом.