Царские дети и их наставники

              О, любезнейший прочитатель!
              Буди о Христе ты снискатель,
              Да наукой сей будешь доброе почтён
              И к ученым людям в совет причтён…

      И прочее.

Изволил Его Высочество очень охотно вслушиваться, и после сам повторял. Спрашивал при том, кто был Магницкой и в которое время жил. Доносил я Его Высочеству о нем и о Сухаревой башне, где он там, как в первостатейном тогдашнем училище, был учителем. Приказывал государь, чтоб я означенную книгу показать к нему привёз. Также изволил приказать, чтоб я привёз и письменную на русском языке Историю о государе Петре Великом, которую я имею и которую прежде еще показывал я Его Высочеству. После обеда, попрыгавши, изволил государь точить. Потом сел учиться. У меня хорошо учился. К концу только несколько заупрямился, о чем я ему и выговаривал. К вечеру приказал принести себе из столярной пилку и пилил ею у токарного станка.

Потом в учительной на канапе, обложившись подушками, изволил поваливаться. За ужином разговаривали мы о комической опере “On ne savise jamais de tout”, которой сегодня на театре была проба. Говорили мы также о Иване Ивановиче Шувалове, о котором носился слух, будто скоро сюда будет. После ужина, через полчаса времени, изволил государь лечь опочивать; десятый час был в половине».

X

Приведённый отрывок из дневника вполне наглядно рисует нам распределение дня великого князя и те беседы, какие он вёл с просвещённым наставником. Мы видим, что Порошин, со своей стороны, старался быть полезным ученику и оказывал доброе влияние на его умственное развитие. К сожалению, однако, не все дни протекали мирно, подобно описанному выше. К обеду обыкновенно собирались одни взрослые, среди которых и происходили нередко разговоры, слышать которые великому князю было преждевременно; равным образом и вечера протекали не в мирной беседе с наставником, а посвящались, по большей части, театральным представлениям, где давались, сплошь и рядом, комедии и водевили слишком вольного содержания.

Появлялся наследник и на маскарадах и балах государыни, где слишком рано становился в положение взрослого человека. Возвращаясь после танцев домой, Павел Петрович обыкновенно еще долго находился под влиянием весело проведённого вечера, по поводу которого тут же делился с наставником своими впечатлениями. Последний не имел достаточно характера, чтобы прерывать эти разговоры и слишком снисходительно относился к лёгкой болтовне царственного отрока. В этом обстоятельстве сказывался значительный недостаток в педагогической системе Порошина.

Не мог он достигнуть и более правильного распределения учебных занятий Павла Петровича, план которых страдал крайней путаницей и недостаточной обдуманностью. Панин не оказывал в настоящем случае никакого влияния на преподавателей и не озабочивался привести их уроки к какому-нибудь единству; он соглашался с представлением каждого в отдельности, требуя лишь, с своей стороны, чтоб великий князь «из славных французских авторов некоторые места наизусть выучивал, где заключаются хорошие сентенции», а также — чтоб он «выучил несколько сцен из какой-нибудь французской трагедии и декламировать научился».

Беспорядочность в плане обучения наследника особенно наглядно проявлялась на математических уроках, которые были поручены совместно Эпинусу и Порошину.