Царские трапезы и забавы. Быт, нравы, развлечения, торжества и кулинарные пристрастия русских царей

Семейный обед в целом выглядел весьма скромно и состоял из трех-четырех блюд. Таково было распоряжение императора, и оно неукоснительно исполнялось. Иногда, впрочем, царю приносили дополнительно его любимую гречневую кашу в горшочке. Во время трапезы все сидели на своих местах: в середине стола усаживался царь, напротив него – царица, а по обеим сторонам их величеств размещались великие князья и гости. Во время трапезы обязательно звучала негромкая фортепианная музыка. Говорили за обедом исключительно по-русски, и лишь изредка государь обращался по-французски к императрице.

Прислуживали за столом камер-пажи, и, по воспоминаниям одного из современников, труднее всего приходилось пажу вдовствующей императрицы Марии Федоровны: «Камер-паж должен был ловко и в меру придвинуть стул, на который она садилась; потом, с правой стороны, подать золотую тарелку, на которую императрица клала свои перчатки и веер. Не поворачивая головы, она протягивала назад через плечо руку с тремя соединенными пальцами, в которые надо было вложить булавку; этою булавкою императрица прикалывала себе к груди салфетку. Пред особами императорской фамилии, за которыми служили камер-пажи, стояли всегда золотые тарелки, которые не менялись в продолжение всего обеда. Каждый раз, когда подносилось новое блюдо, камер-паж должен был ловко и без стука поставить на эту тарелку фарфоровую, которую, с оставленным на ней прибором, он принимал, на золотой тарелке подносил чистый прибор взамен принятого. По окончании обеда таким же образом подносил на золотой тарелке перчатки, веер и прочее, переданное в начале обеда. Тогда были в моде длинные лайковые перчатки, и камер-пажи с особенным старанием разглаживали и укладывали их перед тем, чтобы поднести. Камер-пажи служили за обедом без перчаток и потому особенное старание обращали на свои руки. Они холили их, стараясь разными косметическими средствами сохранить мягкость и белизну кожи».

Николай частенько, практически каждый день, приглашал на фамильные, как их называли, обеды не только близкий круг придворных, но и известных музыкантов, писателей, художников, то есть представителей творческой интеллигенции. Но не более двух-трех человек. А также боевых генералов, и среди них Скобелев занимал особое место. Николай ценил его не только за его выдающийся полководческий талант, но и за откровенную прямоту в словах. Так же как и на поле боя, Скобелев и за царским столом не робел. Он говорил, что следует поговорке: «Хлеб-соль ешь, а правду режь». Царь остроумно отвечал ему, указывая вилкой на пирог с грибами, что есть и другая поговорка: «Ешь пирог с грибами, а язык держи за зубами». Для Скобелева специально готовили и подавали его любимые блюда: пироги, щи и сальник с кашей.

Николай I выходил к обеду в обыкновенном сюртуке без знаков различия, а гости обязаны были, если они военные, приходить к нему в мундирах, а штатские – в «мундирных фраках, белых галстуках и лентах по камзолу».

Парадные обеды, как в Зимнем дворце, так и загородных резиденциях (Царское Село, Петергоф и прочие) проходили в специально предназначенных для этих целей просторных залах. На праздники во дворец приглашались особы первых трех классов в соответствии с петровской «Табелью о рангах». Поэтому такие обеды назывались «трехклассными». Впрочем, за высочайший стол могли быть приглашены также купцы и фабриканты, с ними Николай вел беседы о внешнеторговых операциях, пошлинах и так далее. Он умел сочетать досуг с делами, и это – одно из лучших его качеств. Вообще он работал, как мы знаем, много, и называл себя рабом Зимнего дворца.

Но наиболее пышно и торжественно такие мероприятия проходили в Москве во время коронаций. Николай I короновался 22 августа 1826 года, то есть более полугода спустя после восшествия на престол. Причинами тому были: траур по Александру I, следствие по делу декабристов и смерть вдовствующей императрицы Елизаветы Алексеевны. Она скончалась 17 мая 1826 года, поэтому назначенную для коронования дату (20 мая) перенесли.

Когда царь входил в Успенский собор, прозвучало 85 выстрелов. Во время обряда Николай сидел на алмазном троне Алексея Михайловича, а его жена Александра Федоровна – на золотом троне Михаила Федоровича, первого царя из династии Романовых. «Священное Миропомазание совершалось из крабийцы Римского Цезаря Августа, и Государь целовал Крест, бывший на первом Императоре Всероссийском Петре I Алексеевиче (1672–1725) во время знаменитой Полтавской битвы 1709 года и, по уверениям очевидцев, защитивший его от шведской пули».

После этого царь проследовал на Красное крыльцо и трижды поклонился ликующему народу. При этом, как писали верноподданные журналисты, «незнакомые между собой люди обнимались и многие плакали от избытка радости». Вся Москва горела огнями иллюминации. Процесс коронации длился не один день. Его программа включала бал в Грановитой палате и маскарад в Большом театре, в честь нового царя давали бал купцы, а также английский и французский послы. Завершающий коронационные дни бал устраивался графиней Анной Орловой-Чесменской, дочерью Екатерининского вельможи, известного как убийца Петра III и похититель княжны Таракановой, выдававшей себя за дочь Елизаветы Петровны.

«Наконец, – читаем мы в журнале „Русская старина“, – 16 (29) сентября 1826 года дан был народный праздник. Местом для народного угощения и увеселений было избрано обширное Девичье поле, окаймленное живописными Воробьевыми горами, и возведен круглый, роскошно убранный, павильон для Императорской Фамилии со стеклами и камином. В некотором расстоянии от него были устроены: четыре галереи с колоннами для особ первых трех классов и дипломатического корпуса; три галереи для военных штаб– и обер-офицеров, четыре частные галереи для пяти тысяч человек, манеж, два большие фонтана с вином, две катальные горы, балаган для акробатов, балаган для гимнастических игр, несколько павильонов для хоров музыкантов, карусель, разные качели, эстрада для пускания трех воздушных шаров и, наконец, 240 столов, длиною в десять саженей каждый, покрытых скатертями и красиво убранных, унизанных яблоками, березками и разноцветными корзинками с калачами.

На каждый стол поставлены были окорока, жареные птицы, студни, кондитерское пирожное в виде горшков с розами, целые жареные бараны с золоченными рогами, уложенные на блюдах, покрытых красною камкой; ведра с пивом и водкой; дубчики со сливами, грушами и яблоками.

Император сам открыл народный праздник, прибыв на Девичье поле в первом часу. Здесь Он пробыл около полутора часов. Как только Государь с обеими Императрицами вышел в павильон, взвился белый флаг и праздник начался.

По рассказам очевидцев, народ, подобно морским волнам, гонимым ветром, хлынул к столам, на которых в одно мгновение не осталось ничего из поставленных на них яств. От столов народные толпы бросились к фонтанам, бившим белою и красною влагою. Фонтаны скоро скрылись под облепившим их народом и один за другим разрушались. Упавши в развалины, вытесняя один другого, иные черпали вино шляпами. Весельчаки гуляли по полю, таща с собою кто курицу, кто ногу барана, а кто ножку стола. По отъезде Императора, подгулявший народ набросился на ложи зрителей и начал обдирать красный холст. Число участвовавшего народа простиралось до двухсот тысяч человек».

Совершенно другую картину представляла эта церемония в Варшаве, где Николай I короновался как король Польши 24 мая 1829 года. Были повышенные меры безопасности, и хоть возле Уяздовского замка расставили более сотни столов с едой и выпивкой, в кустах находились бочки с краской. Для чего? В случае бунта планировалось метить смутьянов, чтобы потом их было проще изловить и предъявить обвинение. Как известно, в Польше два года спустя вспыхнуло мощное восстание, и уже потребовалась не краска, а артиллерия.

Весьма пышно и с большими затратами отмечались при Николае памятные даты, а также семейные торжества. Например, свадьба дочери Марии Николаевны (1839 г.) обошлась казне в немалую сумму. Помимо расходов непосредственно на торжество, ей выделялось единовременно 2,4 миллиона рублей и 700 тысяч ежегодно. Ее мужем, по выбору отца, стал Максимилиан Евгений Иосиф Август Наполеон Лейхтенбергский, сын Евгения Богарнэ, пасынка Наполеона Бонапарта. Он находился на русской службе, и после свадьбы получил чин генерал-майора и 100 тысяч рублей ежегодно. Кроме того, для новобрачных выстроили огромный дворец, названный в честь дочери царя Мариинским. Максимилиан красотой не блистал, был, как писали, «криворотым», и Мария Николаевна никаких чувств к нему не испытывала.

В этом браке она родила семерых детей, но далеко не все, как говорили, были от Максимилиана. Еще до замужества она сблизилась с князем Барятинским, но Николай не мог допустить неравного брака, поэтому Барятинского из столицы выслали. А после ее свадьбы ему позволили быть при Марии Николаевне адъютантом. Николай, сам большой волокита, любил свою дочь и не мог оставить ее без «сладкого». Приписывают Марии Николаевне также и роман с графом Джованни Марио, оперным певцом, от голоса которого все дамы тогдашнего Петербурга просто сходили с ума. Затем у нее появился постоянный любовник, граф Григорий Строганов, с ним она через два года после смерти мужа (1852) тайно обвенчалась. Император так и не узнал об этом до конца своей жизни.

Сам же Николай I женился в 1817 году на Шарлотте, дочери прусского короля Фридриха-Вильгельма III. Как видим, прав был, кажется, Бисмарк, который называл Германию племенным стадом Европы. И России, добавим, в первую очередь: все жены русских царей были исключительно немками. Такая вот сложилась традиция. Русский корень в лице царевича Алексея безжалостно обрубил Петр I. Так что после него цари Романовы, хоть и носили русскую фамилию, на деле были немцами.

Впрочем, Николай, если принять версию его происхождения от гоф-фурьера Бабкина, наполовину все же русский. И он, хоть это и был брак по расчету, вытащил счастливый билет. Шарлотте красавец Николай понравился с первого взгляда (их познакомили в 1814 году, когда невесте великого князя было всего 16 лет). Она также пришлась ему по душе. До свадьбы они переписывались, и ее послания были так ему дороги, что во время пожара в Зимнем дворце он просил спасти только их.