Царский изгнанник

На чайном столе расставлено было несколько блюд с закусками, пряниками и разными сластями; между блюдами стояли бутылки с наливками; но Спиридон Панкратьевич, недавно ещё переживший такой испуг от лишней выпитой им чарки, не смел даже смотреть на наливки: обжёгшись на молоке, он дул на воду. Зато Петя, дуя в свою чашку с горячим чаем, искоса с большой нежностию поглядывал на малиновку и на пряники. Покуда тятенька и маменька слушали рассказы княгини Марии Исаевны, лакомка успел уже уплесть шесть пирожков, не дотронувшись до тех, которые дала ему сама княгиня и которые чинно лежали перед ним на блюдечке. Чувствуя резь в животе и замечая, что тятенька всё больше и больше углубляется в рассказы княгини, Петя вздумал полечиться давно рекомендованным ему самим тятенькой лекарством: он приподнялся со стула и протянул уже руку к наливке; но в эту самую минуту сильный толчок ногой из-под стола отшатнул его назад и усадил на оставленный им стул. Петя, почёсываясь одной рукой, другой поднёс чашку ко рту и залпом выпил остававшийся в ней чай.

— Ну уж весело! — пробормотал он сквозь зубы.

Княгиня Мария Исаевна не слыхала ни быстрого возвращения Пети на стул, ни его восклицания: она была погружена в рассказ о том, как мадам Мариво делала своим ученицам ежемесячные экзамены по географии.

   — Мне раз достался на экзамене вопрос о течении Луары. Ну, я и начала, начала как по писаному. Луара, говорю, вытекает из Севенских гор и впадает в Атлантический океан. Это я вам говорю вкратце, а на экзамене я должна была рассказывать всё течение со всеми подробностями, не пропуская ни одного городка, ни одной впадающей в Луару речки. В неё впадает сорок одна речка. Хотите, я вам расскажу подробно всё течение Луары?

   — Если угодно будет вашему сиятельству, — отвечал Спиридон Панкратьевич, — то и я, и Анна Павловна, и сын наш с глубочайшей признательностию прослушаем это замечательное течение.

   — Что касается до меня, — сказала Анна Павловна, — то я с большим аньтересом выслушаю всё касающее этой реки и вашей мадамы. Какая, однако, у вас, матушка княгиня, удивительная память!

   — И ты, Петя, слушай, — сказала княгиня Мария Исаевна, когда я была маленькая, то всегда со вниманием слушала то, что говорили взрослые, и детей своих на этом воспитывала: кто бы вам что ни говорил, дети, но если взрослые говорят вам дело, то вы должны слушать их. Но нынче век не тот, — прибавила княгиня Мария Исаевна, видя, что Петя устремил глаза не на неё, а на середину стола.

   — Слушай об Уларе, пострелёнок! шепнул Спиридон Понкратьевич своему сыну.

   — Да, господа, — продолжала княгиня, — Луара — река замечательная: это самая большая река Франции. Мадам Мариво родилась на берегу Луары, в Шатильоне, соседи наши по необразованности звали её Марией Ивановной... а как, вы думаете, её звали?

   — Габрилет, — живо подхватил Спиридон Панкратьевич и сделал мину, что вот, мол, я какой: хоть и не очень хорошо, а всё-таки знаю по-французски.

При входе в гостиную князя Василия Васильевича с Марфочкой разговор о Луаре прекратился. Сумароковы, муж и жена, встали и начали приветствовать князя с приездом его внука. Петя тоже встал и, пользуясь удобным случаем, очень искусно сманеврировал: он наполнил свою чайную чашку малиновкой и начал понемножку прихлёбывать из неё, как будто запивая чаем данные ему княгиней Марией Исаевной пирожки.

   — А варенья тебе давали? — спросила княгиня Марфа Максимовна у Пети.

   — Нет, не давали, да я и не больно хочу его; у меня и то в животе режет: больно много эвтого чаю выпил. А вот, княгинюшка, кабы ты пряничков пожаловала, так я их в карман бы захватил.

Спиридон Панкратьевич издали, лицом и руками, подавал сыну неистовые сигналы. Но малиновка так скоро подействовала на мальчика и привела его в такое бодрое расположение духа, что он, смеясь во всё горло, распахнул кафтан, растопырил оба кармана в панталонах и бесцеремонно поднёс их, один за другим, к молодой княгине, которая и наполнила их пряниками, орехами, сушёными сливами и всякой всячиной.

Что это ты такой весёлый, Петя? — спросила она. — Чему обрадовался?

   — Посмотри-ка, княгинюшка, — отвечал Петя, показывая на тятеньку, — посмотри-ка, как он кривляется, ишь, как его коверкает!

   — Напрасно изволите беспокоиться, ваше сиятельство, — сказал Спиридон Панкратьевич молодой княгине, подойдя к ней и к своему сыну. — Петя и без того доволен вашим угощением, он совсем не жаден и завтра же, как встанет, раздаст все эти лакомства посадским детям; он у нас предобрый мальчик растёт, — прибавил Сумароков, погладив сына по головке, и, перед тем как отнять руку, крепко дёрнул его за ухо. — Зареви только, скотина, — будет тебе ужотка: как Сидорову козу отдеру!..

А! Вот наконец и наши охотники! Здравствуй, Миша, — сказал князь Василий Васильевич, обнимая внука, — заждались мы тебя. Уж с каким нетерпением ожидала тебя мать, кабы ты знал, а ты уехал, не повидавшись с ней, да ещё и жене запретил... ну, видно, хорошие привёз ты вести: даже дядя ликует.