Царский суд. Крылья холопа

Иоанн ничего не ответил, только ткнул больно посохом в плечо толмача, вызывающе повернулся к гостям, ещё раз резко махнул рукою.

Никишка обошёл площадку, приделанную к основанию креста, поглядел вниз, измерил глазами расстояние.

Царица вскочила с кресла. От предстоящей потехи лицо её рдело и сладко падало сердце.

Никишка медлил, проверял крылья. Келарь стал на перила, высоко поднял голову, крикнул нетерпеливо и зло:

   — Аль плетей дожидаешься?

Выдумщик гордо выпрямился, свысока оглядел притихшую внизу толпу, встал на перекладину креста.

   — Дер-жи-и-ись! — Могуче крикнул, расправил крылья. — Держись!

Подпрыгнул, повис на несколько мгновений в воздухе.

Дикий вой прорезал поле, ледяным ознобом скользнул по сердцу толпы. Люди в смятении заметались, охваченные паническим ужасом.

Высоко в воздухе, точно невиданная гигантская птица из сказки, с головой человека, порхал, плавно снижаясь, Никишка.

Первыми очнулись английские гости. Обгоняя друг друга, они бросились из шатра навстречу холопу.

Царь, сдвинув брови, зорко следил за полётом. Когда мимо него пробежали иностранцы, довольно подмигнул Малюте, облизнулся, важно заложил руки в бока.

   — Волил бы я увидеть такое в басурманской земле!

Никишка, сияющий, опустился на землю.

Толпа облегчённо вздохнула. Только один Калач скрежетал в бессильной злобе зубами.

Иоанн поднялся с кресла, выпрямил грудь.

   — Волил бы я увидеть такое в басурманской земле!

Лицо его расплылось в самодовольной усмешке.

   — Пускай, поганые, памятуют царя московского!

Вдруг по лицу его пробежала мрачная тень и испуганно забегали глаза. Он снял порывисто шапку, суетливо перекрестился, сел, уткнувшись подбородком в кулак.

Темрюковна недоумённо склонилась над ним.

Передёрнул нервно плечами, вытянул высохшие губы.

   — Не Божье то дело. — И, чувствуя уже, как злоба подкатывается к горлу, сверляще процедил ещё раз: — Не Божье.

Взмахнул посохом, глубоко вонзил его в помост, вскочил, трясущеюся рукою ткнул в воздух.

Малюта с двумя стрельцами бросился в толпу, схватил Никишку, приволок к ногам Иоанна.

   — Встань.

Холоп легко поднялся с колен, с сияющей улыбкой взглянул на царя, но тотчас же в ужасе отступил.

Блуждающим, помутневшим взором Грозный впился в лицо холопа.

   — На крест взгляни!

Вытянул шею, часто задёргался клин бороды, на почерневшем лице бухли, суетливо расползались багровые жилы.

   — На крест взгляни!

Сам повернулся к собору, ударил себя в грудь кулаком.

   — Человек не птица — крыльев не имат!

Исступлённо затопал, выкрикивал хрипло, бессмысленно, обдавая Никишку брызжущею слюной:

   — Не имат! Крыльев не имат! Не имат!

Упал неожиданно на колени, перекрестился, чуть приподнял голову. Остановившиеся зрачки жутко впились в Малюту.

   — Малюта! — И, медленно разгибая спину, окрепшим голосом приказал: — Отруби ему голову!

Опричник подал стрельцам знак.

Притихшая толпа расступилась, пропустила окружённого конвоем Никишку.

Англичане, узнав через толмача о суде царя, о чём-то взволнованно зашептались. Один из них поднял крылья и подошёл к Иоанну.

   — Ваше королевское величество.

Толмач перевёл.

   — Чего им?

   — Ваше королевское величество.

Англичанин умильно заглянул в лицо Грозного, перевёл взгляд на крылья.

   — Продайте нам эту игрушку.

   — Больно горазды... Все-то вы нехристи!

Вырвал крылья из рук, бросил их под ноги Вяземскому.

   — Оные крылья, дьяволом сооружённые, завтра, после торжественной литургии, огнём сжечь.

ГЛАВА XIII

Темрюковна уехала последней с полёта. Она едва держалась в седле от усталости, вся опустилась и ослабела. Позади, сдерживая коней, трусили Хаят и телохранители.

За поворотом дороги дежурила Фима. Как только царица подъехала ближе, девушка бросилась перед нею на колени. Лошадь испуганно отпрянула, поднялась на дыбы. Темрюковна негодующе припала к гриве коня.

   — Убрать её!

И больно хлестнула плёткой по спине Фимы.

   — Царица! Дозволь челом бить, царица!

Умоляюще протянула руки, голос дрожал и прерывался от слёз.

Темрюковна свысока взглянула на Фиму.

   — Никишка мой... выручи, царица-матушка... выручи перед царём.

   — Встань!

Царица повернулась к телохранителям, глазами приказала им продолжать путь.

   — Встань!

Девушка с трудом поднялась, закрыла руками лицо, всё тело дёргалось в судорожных рыданиях.

   — Любишь? — Со стоном вырвалось из груди царицы.

Фима навзрыдней заплакала.

   — Подойди поближе ко мне.

Наклонившись, царица прошептала:

   — Жди его завтра на заре!

Пришпорила коня, гикнула, исчезла за тучей снежной пыли.

Девушка ошалело поглядела ей вслед, бросилась в сторону льнотрепальни, беспомощно опустилась на сугроб.

Ивашка подстерегал сестру, притаившись в овраге. Как только царица скрылась из виду, он побежал к Фиме.

   — Ну, каково?

Тяжело приподняла голову, бессмысленно огляделась. Вдруг лицо озарилось счастливой улыбкой, на щеках зарделся румянец.

   — Завтра на заре ждать его посулила.

Ивашка прищурился подозрительно.

   — Так и молвила?

   — Доподлинно так.

Махнул рукой, не возразил.

Уже у двора льнотрепальни ещё раз напомнил:

   — Гляди же, не обознайся санями. Последним поеду. — И, подавляя вздох, добавил: — Крылья я к месту прибрал, авось пригодятся.