Царственная блудница

– Вы прекрасно знаете, что наша помолвка заключена отнюдь не по любви, – закричал юноша… впрочем, нет, Лия уже понимала, что была введена в заблуждение только одеждой… то то он выглядел таким хрупким и изящным, то то у него был такой мягкий голос! Ведь это была она , а не он ! А Гарольдом Гембори, племянником сэра Уильяма, оказался хозяин Брекфеста… – А коли так, я вовсе не обязана смотреть с приязнью на вашего слюнявого дога. И если вы его немедленно не уберете, то…

– Ну что, – с издевкой спросил молодой Гембори, – что вы сделаете?

– А вот что!

Раздался звон шпаги, потом жалобный визг. Лия, терзаемая любопытством, на полдюйма приотворила дверь, приникла к малой щелочке и увидела, что ее спасительница наступает со шпагой на Брекфеста, который, огрызаясь, пятится к двери.

– Чертова девка! – крикнул молодой Гембори. – Если бы не дядюшкин приказ, я бы на вас ни за что не женился, уж лучше в Индию к туземцам, чем с вами под венец!

– Можно подумать, я уж так жажду выйти за вас замуж! – выкрикнула девушка. – Если бы не жизнь моих родителей, только бы меня здесь и видели! А впрочем, наш разговор бессмысленно затянулся. Вы бы лучше поторопились, Гарольд, не то женщина, которую вы ловите, непременно стащит столовое серебро вашего дядюшки!

– Oh, damn! Черт возьми! – всполошился Гарольд. – Брекфест, ищи! Туда, туда, глупый пес! Скорей!

Хлопнула дверь, и Лия поняла, что ее преследователи отправились искать то, чего невозможно найти.

В щелочку она увидела, что невеста Гембори сунула шпагу в стойку и торопливо заперла дверь зала. Потом вернулась к тому шкафу, где пряталась Лия, и отворила его:

– Вы можете выйти, сударыня.

– Благодарю вас, миледи, – сказала Лия. – Но, может быть, вы говорите по французски? Что то подсказывает мне, что английский язык вам так же неприятен, как мне.

– Вовсе нет, – ответила девушка на столь свободном французском, что Лия де Бомон могла бы подумать, что говорит со своей соотечественницей. – Мне все равно, на каком языке говорить: по французски, по английски, по русски – ведь все эти три языка для меня родные, во мне течет и та, и другая, и третья кровь. Конечно, русской больше всего, именно поэтому, хоть зовут меня Атенаис Сторман, я предпочитаю зваться Афонею и говорить по русски. Но вы, кажется мне, этого языка не знаете?

– Да, вы угадали. Я полька, – вспомнила свою легенду Лия, понимая, что сейчас последует неизбежный вопрос: «Что вы здесь делаете и как сюда попали?» Потому она решила перейти в наступление: – А мне кажется, вы не любите своего жениха…

– Да, вы тоже угадали, – сдавленно выговорила девушка – и вдруг разрыдалась так, что даже покачнулась и упала бы, если бы Лия с сестринской нежностью не обняла ее. Девушка была чуть выше Лии, и ей пришлось пригнуться, чтобы уткнуться в плечико шпионки французского короля.

Лия поглаживала пышные русые волосы и размышляла, что женщина, даже если она переодета в мужское платье, всегда остается женщиной, ибо чуть что – ударяется в слезы, ну а мужчина, к примеру, даже если он окажется переодет в женское платье (это трудно представить, конечно, однако всякое в жизни бывает… ну мало ли зачем мужчине вдруг понадобится переодеться в женское платье!), всегда будет стараться ее утешить.

Конечно, Лия была очень склонна к философским размышлениям, однако они оказались прерваны новыми словами ее спасительницы.

– Я его терпеть не могу, я другого люблю! – прорыдала Афоня отчаянно. – Но он для меня так же недоступен, как звезда на небе! А ужасней всего, что он и сам влюблен в такую же далекую, недоступную звезду!

– Милое дитя, – сочувственно вздохнула Лия, сердце которой тоже не раз бывало поражено безнадежной любовью, – мы не властны в своих страстях!

– И очень плохо! – строптиво выкрикнула девушка. – И очень глупо. Ничего не придумаешь глупее, чем сто лет любить женщину, которая причинила ему одно только зло!

– Сто лет?! – ужаснулась Лия.

– Ну пять, какая разница?! – всхлипнула Афоня. – Все равно глупо – отказываться от своего счастья и делать несчастной меня! Ох, как я ее ненавижу! Если бы могла ей навредить, я сделала бы это! Душу дьяволу продала бы!

– Кто же она? – прошептала Лия, пораженная ненавистью, которой был проникнут голос девушки, но та угрюмо качнула головой:

– Я этого никому не скажу, даже вам, хотя чувствую, что могла бы вам совершенно доверять!

– Мне приятно это слышать, – ласково сказала Лия, – тем паче что я и сама чувствую к вам огромное расположение. Но пора, пожалуй, уходить. Как бы ваш жених не вернулся!

– Да, – отерла глаза Афоня. – Вы правы. Этот его ужасный Брекфест… на самом деле я очень люблю собак, но только не таких безволосых бледных уродов, как английские доги!

– Согласна с вами, – прочувствованно поддержала Лия.

– Спуститесь с галереи и идите вон туда, налево, – указала невеста Гарольда Гембори. – В заборе есть калитка для садовника…