Царствие Хаоса

— Не абстрактно. Я имею в виду совершенно конкретно: нам кранты. — Она указывает на потолок, на отслаивающуюся штукатурку, желтые трещины вокруг бронзовой люстры, в которой недостает половины лампочек. — Солнечные панели там, на крыше, под дождем. Долго, вы думаете, они продержатся? Еще месяца четыре? — Резкий выдох, как будто она вытолкнула весь воздух из легких. — Вряд ли. Мне пришлось снять одну этим утром. Ее уже не починить. И все делают вид, что не замечают.

У Клауда такой вид, как будто его укусила бродячая собака.

— Чего мы не замечаем? — спрашиваю я.

— У нас заканчиваются припасы. Я имею в виду не «потенциально заканчиваются», я имею в виду — сейчас, сегодня. Так что я сомневаюсь, что мне сильно помогут мои овощи, учитывая все обстоятельства. Я больше не притворяюсь.

Она пинает канистру, лежащую под креслом. Это слабый удар, он только опрокинул канистру, не отправил ее скользить по полу. Удар должен казаться жалким, скорее угрюмым, чем злым, но он мне таким не кажется.

На ее лице жесткое выражение. И вдруг она начинает кричать.

— К ляду этот город! — орет она. — С его гребаными дискотеками по случаю конца света и со всем остальным. Вы убедили себя, что готовы к концу, но это не так! Вы притворяетесь. Все вы надеетесь, что это может продлиться до бесконечности. Все удовольствие от конца света, но без конца, да?

— Хватит!

Думаю, что я удивилась не меньше Ванессы, когда слово вылетело из моего рта. Ее очередь говорить:

— Простите?

— Я сказала, хватит. Не надо мне читать лекцию о конце света. — Чувствую, что мой голос повышается, что я невольно копирую ее тон, и часть меня хочет заткнуться. Она боится и сердится, она не заслуживает того, чтобы я на нее орала. Но, может быть, я не только на нее ору; может быть, я ору на что-то другое. Клауд смотрит на меня изумленно. — Моя мать умерла, — говорю я, — потому что подсела на наркотики. Бензодиазепин. Не от передозировки. Она умерла от приступа во время ломки, потому что не могла купить новую дозу. Так что да, я видела, что происходит, когда все заканчивается. И я не притворяюсь.

Клауд смотрит на меня, нахмурясь, а я чувствую, что мои глаза полны слез.

Смаргиваю их. Вытягиваю рисунок с граффити из кармана и показываю его Ванессе.

— Теперь скажите. Что это?

* * *

Дождь стекает по окнам, вытравливая в стекле белые дорожки.

Где-то вдалеке гремит гром. Или, может быть, что-то рушится.

Ванесса берет бумажку двумя пальцами.

— Это Нагльфар, — говорит она. — Корабль из скандинавских мифов, построенный из ногтей мертвецов. Моя лаборатория использовала его в качестве логотипа для нескольких проектов. Морган помогла мне его придумать.

— Вы использовали корабль Рагнарёка[8] в качестве логотипа? — перебивает Клауд. Я помню, что это именно он узнал в рисунке корабль викингов. — Потрясающе.

— Ну мы не планировали этим вызвать апокалипсис. — Обращаясь к Клауду, она снова становится классической Ванессой, и трудно понять, говорит ли она всерьез. — Нам просто понравился его внешний вид, его двусмысленность. Вперед или назад, кто может сказать? Целью проекта была очистка загрязненного воздуха, восполнение потери кислорода. Я говорила, что мы должны попытаться сделать личинки с возможностью самовоспроизводства. Но не думала, что это на самом деле получится.

— Значит, Морган — это та женщина, которая тебя ищет? Что ей нужно?

— Ее зовут Морган Ларсен. Так ее звали, по крайней мере. Вероятно, теперь она называет себя иначе. В Колорадо она работала менеджером в музыкальном магазине и была моей подругой. — Ванесса выстраивала предложения, словно ставила в ряд алюминиевые банки, которые собиралась опрокинуть камнями. — По крайней мере, так это было.

— А что теперь? — спрашиваю я.

— После того, что сделала моя лаборатория? После того, что я ей рассказала? — Почти незаметное покачивание головой. — Не думаю, что мы с ней остались друзьями.

Конец предложения прозвучал громче — словно подхваченные ветром струи дождя вдруг ударили в оконное стекло. Сидя в своем плетеном кресле, уставившись себе на руки, она говорила таким холодным тоном, что ее голос обжигал. За окнами гостиной все шел нескончаемый дождь, а серое пятно на моей ладони стало чесаться и побелело по краям. Все это токсично. Токсично до тошноты.

— Ну я и дура, — говорю я.

Ванесса подняла голову.

— Дуры мы с Фелисити, — Я смотрю Ванессе в глаза, теплого оттенка корицы и твердые, как стекло. Ну и черт с ней. Я тоже могу быть твердой. — Как давно мы привозим вам воду? Хотите поговорить о том, что припасы на исходе? Давайте начнем с этого! Начнем с очередей в распределительных центрах, по двенадцать, двадцать четыре, тридцать шесть часов. Для вас, Ванесса. Начнем с мужчин, которых привечает Фелисити, потому что они знают, где достать воду. Начнем с чертова пути, который я проделываю на велосипеде, чтобы привезти воду сюда. Вы знаете, как мне повезло, что сегодня меня впервые застал дождь?

Я хватаю полотенце со своих плеч, швыряю его в угол у двери. Оно заворачивается вокруг горлышка канистры.