Царство. 1951 – 1954

— Чем оно другое?! — скривил брови Жуков. — Роту морпехов на умников, никто и не пикнет. Милиционеры от одного вида моих головорезов разбегутся. Почему не хочешь?

— Мы, ребята, не варвары. Мы строим цивилизованное государство, а не новую тюрьму.

— Денег армии Маленков не дает, госбезопасности бюджет урезал, оборонная промышленность буксует! Мало аргументов? — не унимался Жуков. — Здесь уже на вредительство тянет!

Заложив кий за спину, маршал подошел к Хрущеву.

— С тобой, Никита Сергеевич, нам гораздо спокойнее будет, и нам, и стране. А то сидят гнилой кучкой и воняют!

— Не совсем так, не совсем! — не соглашался Хрущев. — Когда дело Берии касалось, то да, того без сожаления сцапали. А эти не разбойники, они сбоку стояли.

— Как это — сбоку?!

— Сбоку.

— Каганович сбоку?! — возмутился Булганин.

— Есть основные виновники, а есть второстепенные. А если по существу разбираться, то и мы недалеко ушли. Нужно двигаться в демократическом русле, как Ленин хотел. Микоян с нами, Ворошилов к нашей компании тяготеет. Тяжело будет святой троице удержаться. Молотов, Каганович и Маленков скоро себя окончательно дискредитируют. Как они повод дадут, мы их, по-человечьи нагоним, как во всем цивилизованном мире принято, а не по-людоедски. Тем более с Молотовым мы теперь друзья-товарищи, а значит и Каганович друг.

— Добрейшей души человек — наш Никита Сергеевич! — воскликнул Булганин.

— Горячие вы, неосторожные, — отозвался Хрущев. — Ветер в голове шумит. Я вам вот что скажу, — и он удобнее развалился в кресле. — Вы, ребята, великие люди. Ты, Георгий Константинович, живая икона, точно Георгий Победоносец, а Николай Александрович — такой светлый, благородный и государственный человек, что разочаровывать вы никого не имеете права, ни единой души! Берегите, ребята, свой авторитет, не позорьтесь. Ты, Коля, и ты, Георгий, звезды на небосклоне! Не стоит низостью мараться! Сделаем дело красиво. В этом году по-любому надо Маленкова сковырнуть, а на его место — Николая, — показал на Булганина Никита Сергеевич, — мы так договаривались. А Георгия — на Колино место!

— Тактик! — похвалил Булганин.

Подойдя к хрущевскому креслу, он наклонился и, схватив Никиту Сергеевича за шею, притянув к себе, чмокнул, то ли в губы, то ли в щеку — целовать сидящего было неудобно.

— Как я тебя люблю, Никита! — вымолвил министр Вооруженных Сил. Булганин уже представлял себя в премьерском кресле. Министр вернулся к столу и мощным, через весь стол, ударом, с прихлопом, загнал в угол десятый.

— Нате! — Но следующий пробил плохо, и тут Георгий Константинович виртуозно положил дуплет.

— Кра-со-ти-ща! — подпрыгнул Хрущев. Он никак не ожидал, что Жуков забьет дуплет.

Георгий Константинович покраснел от удовольствия.

— Поздравляем, поздравляем! — восклицал Никита Сергеевич. — Давненько такого шедевра не видел, давненько!

— Ну-ка, Никита Сергеевич, налей маршалу за такой удар! — велел Булганин.

Все приподняли за героического маршала Жукова, который сам был вне себя от восторга, он отставил кий и взял предложенную рюмку.

— Будь здоров, Георгий Константинович, за тебя, наш героический полководец!

— И мне довелось с Георгием Константиновичем повоевать, я был членом Военного совета фронта, когда Жуков Московской обороной командовал, — похвастался Булганин.

— А Сталин за всю войну, лишь раз на фронт выехал, когда наступление немцев под Москвой провалилось, — вспомнил Жуков. — Вызвал меня и говорит: «Едем на передовую». Я стал его отговаривать, ведь немец противник опасный. Сталин — нет, хочу в войсках побывать! Никогда этот случай не забуду, — наморщил лоб маршал. — Едем по Можайской дороге в сторону деревни Перхушково. Смеркается, на горизонте всполохи от артобстрела. Только Перхушково миновали — стоп! — велено остановиться. Вышел он из своего бронированного «Паккарда», шинель задрал, прямо на обочине сел на корточки и нужду справил. Мороз был нешуточный. Штаны натянул, в машину забрался и назад поехали. Такой получился фронт. В сорок пятом году, после Ялтинской конференции, Сталин вдруг этот случай вспомнил. «Помнишь, — говорит, — как я немцам зад показал?»

— Что не говорите, а выдающееся была личность! — высказался Булганин.

— Величие, Коля, тоже разное бывает. А то, что он железобетонный был, с этим спорить не стану. Но время сталинское прошло, сейчас наше время настало! Разве Георгий у нас не великий? — продолжал Хрущев. — Великий. И все это понимают. Только надо ли величие напоказ выставлять? Зачем самолюбованием заниматься? Мы коммунисты, мы строим счастливое общество, самое замечательное на земле, и не для себя — для людей строим! А чтобы такое благополучное общество построить, чтобы с пути не сбиться, надо огромную волю воспитать, да так, чтобы медные трубы в сторону не унесли, как со Сталиным случилось. Только кристальный человек может за собой народы увлечь. А Сталин кого увлек? В начале войны сдрейфил, не смог даже к народу обратиться, Молотов первое слово говорил. Вот когда немца погнали, осанку героическую принял.

— Верно! — подтвердил Булганин.