Царство. 1951 – 1954

— Чего так мало воды налил, жалеешь? — Он подошел к столику с графином, наполнил стакан, глотнул и громко стал полоскать рот. Наконец проглотил воду.

— Ну, вкус! Никак от него не отделаюсь.

— Не переживайте, Никита Сергеевич, шифровальщика кокнем.

— Падаль, Ваня, кругом падаль!

— Не хочу вас дополнительно расстраивать, но сказать обязан, — председатель КГБ, понизил голос. — Некоторые члены Президиума о вас совсем не лестно отзываются, чего бы ни задумали!

— Очень ты впечатлительный, — все еще держась за сердце, отозвался Хрущев. — У тебя, Ваня, голова на плечах должна быть, а в ней трезвый ум, а не впечатления.

— За вас беспокоюсь. Поражаюсь, до чего вас не любят.

— Любят меня! — с благолепной улыбкой промолвил Никита Сергеевич.

— Шутите! Молотов с Кагановичем три шкуры с вас содрать готовы, и Маленков туда же!

— Лю-бят! — пропел Никита Сергеевич. — Вот посмотришь, как послезавтра с днем рождения придут поздравлять, чисто ангелы!

— Лицемерие это!

— Сегодня, Ванечка, я их самый дорогой человек, потому как они не разобрались — плохой я или хороший. А раз не разобрались, куда меня отнести, значит, неясно, что со мной делать, — кашу вместе есть или дубиной бить. Вот и получается, что приходится меня любить! Бывает, и ругнут в сердцах, что ж тут такого? Я иногда и сам срываюсь.

— Скажете тоже!

— Ответь-ка, как поживает арестант Абакумов?

— Недавно устроил скандал, что его выводят на прогулку с уголовниками.

— Эту сволочь вообще на прогулку не выводите, пусть в камере пердит! Сколько, гад, людей прибил. Он и на меня показания выбивал, и жену моего Леонида с кулаками допрашивал. Пусть задохнется там! А Судоплатов как?

— Тот кается, говорит, выполнял приказ.

— Хорошенькие приказы — убивать! — отозвался Хрущев.

— Но ведь бывают такие приказы, сами знаете!

— Одно дело врага бить, а другое дело — своих. А эти такие приказы с удовольствием выполняли, со старанием. И даже когда смертную казнь отменили, Абакумов своей властью людей казнил. Разве не было так?

— Было.

— Пусть ответит! Тут вину ни на кого не спихнет. Как мы, Ваня, с убийцами поступаем?

— Убийц расстреливаем.

— Так чего с Абакумовым тянешь?

— Бумаги надлежащей нет.

— Судебного приговора, что ли?

— Его.

— Будет. Ты Абакумову высшую меру проси. Понял?

— Понял. — Серов потупился. — Он в показаниях и про меня наплел, что и я в операциях по уничтожению людей участвовал, что ничем от него не отличаюсь.

— Выходит, ничем, — мрачно изрек Хрущев.

Председатель КГБ понурил голову:

— Всякое было, не отрицаю. Еще, показывает, что я ценности из Германии самолетами вывозил, и перечисляет, что именно.

Первый Секретарь пристально смотрел на подчиненного.

— Брал?

— Так оно ж не мне шло! — оправдывался генерал. — «Грюндиг», центр музыкальный, себе оставил, так разве это преступленье? А все остальное раздал. Товарищ Жуков много чего заказывал, он тогда был мое прямое начальство.

— Кривое начальство! — передразнил Хрущев, имея в виду, что Серов, хотя и являлся после разгрома Германии жуковским заместителем по вопросам госбезопасности, замыкался на Берию.

— Для товарища Маленкова возил, у него жена очень требовательная, и для дочки его тоже, — объяснял Серов. — Для Берии, само собою. Шубы, картины, мебель всякую, посуду. Для Василия Иосифовича двенадцать легковых машин вывез и барахла воз. Что приказывали, то и вез. И драгоценности были, я вам как на духу рассказываю. Даже товарищу Булганину перепало, — потупил глаза генерал. — А как я мог по-другому? Не мог!

— Сейчас речь не о тебе, утри сопли! Делай с Абакумовым, что положено. Писульки его потеряешь или скажешь, что мне передал, а сам уничтожь.

— Спасибо, Никита Сергеевич! — запричитал Иван Александрович и тихо добавил. — Если прочтут абакумовский пасквиль, мне конец!

— Плюнь, говорю! Я сказал, что делать, вот и делай!

Серов готов был встать перед первым секретарем на колени — ведь, по существу, он его выгораживал.

— А шифровальщика беглого чтоб прибил!

— Красиво сделаем, только не торопите, — пообещал генерал-полковник. — Может, Судоплатова отпустим? Он по таким делам мастер.

— Других найди, бериевских подручных не трожь.

Хрущев пересел на диван.

— Что, Ваня, на международной арене какие известия?

— На Кубе избрали президента. Сплошной разврат там и гульки. Американские гангстеры развлекаются, они на острове хозяева.

— Куба, Ваня, это клад. Как бы нам Кубу заполучить? Если б получилось, американцы б припухли! Твои-то люди там есть?

— Есть.

— Думай про Кубу, а то все деньги просишь, а реальных дел нет! Почва, как я понимаю, там для работы благодатная.

— Проституция, казино, словом — праздник! — подтвердил Серов.

— А китайцы что?

— Там все по-китайски. Разведка у Мао Цзэдуна мощная. Товарищ Мао за месяц до начала войны шифротелеграмму Сталину дал, что немцы на Советский Союз нападут, и число правильно указал.

— Сталин думал, что Гитлер с ним друг неразлучный. Ошибся. А китаец хитрый. Мне б с ним сдружиться.

— «Русский с китайцем — братья навек!» — так в песне поется, — усмехнулся председатель КГБ.