Царство. 1955–1957

— Теперь о Маленкове. У меня есть материал, как по его письмам предлагались люди к аресту. Вина Маленкова больше, чем вина Кагановича и Молотова, потому что ему было партией поручено наблюдение за органами внутренних дел. Это — с одной стороны, а с другой стороны, он был непосредственным организатором и исполнителем черной, антинародной работы по истреблению людей. Маленков не только не раскаялся в своей преступной деятельности, но до последнего времени хранил в своем сейфе документы оперативного наблюдения. Я как-то зашел по делам к Булганину, и Булганин с возмущением показал мне документы, которые были изъяты из личного сейфа Маленкова. Что это за документы? Это документы с материалами наблюдения за рядом Маршалов Советского Союза, за рядом ответственных работников, в том числе за Буденным, за Тимошенко, за мной, за Коневым, за Ворошиловым и другими, с записью подслушанных разговоров, в итоге набралось их на 58 томов. Оказывается, все прослушивалось и фиксировалось. У Маленкова основной материал хранился в личном сейфе и изъят был случайно, когда понадобилось арестовать его личного секретаря.

— Помощника Суханова! — поправили из зала.

— За то, что тот проворовался, облигации спер! — с места дополнил Хрущев.

— В том числе был обнаружен документ, написанный рукою Маленкова, я его руку хорошо знаю, потому что у Сталина много раз вместе составляли документы. Этот документ об организации специальной тюрьмы для руководящих кадров, для нас с вами тюрьмы! — уточнил Жуков.

В зале поднялся невообразимый шум.

— Им была нарисована подробная схема тюрьмы.

— Маленков имел специальных инструкторов по тюрьмам, они живы, — прокричала Фурцева. — Можно их спросить!

— Вот какие крамольные документы хранил у себя Маленков! — повысил голос Жуков. — А мы, товарищи, наш народ, носили их в своем сердце, как знамя, верили этим вождям! Верили в их чистоту, объективность, искренность, а на самом деле — смотрите, насколько это грязные люди! Если бы народ знал, что у них с пальцев капает невинная кровь, он встречал бы их не аплодисментами, а камнями!

— Правильно! — раздались голоса.

— Я считаю, что надо потребовать объяснения от Маленкова, Кагановича и Молотова за антипартийные дела. Нужно сказать, что виновны и другие товарищи, члены Президиума. Я полагаю, что вы знаете, о ком идет речь, но вы знаете, что эти товарищи своей честной работой, прямотой заслужили, чтобы им доверял Центральный Комитет, вся наша партия, и я уверен, что мы будем за их прямоту, за чистосердечные признания считать их руководителями!

Бурные аплодисменты не дали Жукову говорить.

— В интересах нашей партии, чтобы не дать врагам пищу, чтобы не компрометировать руководящие органы, я не призываю сейчас судить эту тройку и исключать из партии, эта грязь не должна выйти на поверхность. Здесь, на Пленуме, они должны не тая сказать все начистоту, а потом мы решим, что с ними делать!

— Правильно! — раздались голоса.

— В заключение ставлю так вопрос: могут ли они в дальнейшем быть руководителями партии и государства? Я считаю, что нет!

Под оглушительные аплодисменты маршал Жуков покинул трибуну.

— Вношу предложение: пусть Маленков, Каганович и Молотов выступят и расскажут о своих раскольнических замыслах, — заговорил Хрущев. — В каком порядке будем давать им слово?

— Предлагаю давать слово начиная с Маленкова, потом Молотов, потом Каганович, но дать слово и другим членам Президиума, и тем, кто за генеральную линию, и тем, кто был за раскол, — объявил Струев.

— Слово имеет товарищ Маленков.

— Постойте, товарищ Хрущев! — с места поднялся Иван Александрович Серов. — Я должен дополнить выступление товарища Жукова! Я много лет работал в системе государственной безопасности, мне нужно обязательно сказать перед Маленковым!

— Дать слово! — послышалось из зала.

Председательствующий Хрущев объявил:

— Слово предоставляется товарищу Серову.

Серов занял трибуну.