Царство. 1955–1957

— Дело не во мне, — ответил он. — Тито взбрыкивает.

— Тито парень серьезный, — подтвердил маршал.

— Надо тебе к нему съездить. Тебя Тито послушает, ты — легенда! Заодно в Албанию заедешь.

— Энвер Ходжа тоже вождь мирового пролетариата, — с недоброй улыбкой заметил Жуков.

— И албанец с тобой спорить не станет.

— Энвер разбойник, такой же, как Сталин.

После смерти Иосифа Виссарионовича отношения с Албанией повисли на волоске, к тому же Албания и Югославия враждовали, не могли найти общего языка, слишком авторитарны, своевольны и амбициозны были их правители.

— Когда ехать?

— Не завтра, пусть Тито остынет. В октябре самый раз.

— У меня в октябре большое учение запланировано.

— У тебя каждый день учения! — отмахнулся Никита Сергеевич. — Балканы сейчас важнее!

С приходом Жукова военным министром войска то и дело перебрасывались с места на место, тренировались, готовились к внезапным боевым действиям. Жуков не хотел оказаться в положении, как вышло перед Отечественной войной — когда Советская Армия была практически небоеспособна, командный состав уничтожен, а те, кто уцелел, в прямом смысле дули на воду, боялись, что под каким-либо предлогом и их припишут к диверсантам и предателям. Чистка коснулась не только действующих частей, перед самой войной были репрессированы преподаватели многих военных академий, курсов, училищ. Перестраховываясь, Сталин вычищал сомневающихся в его гениальности, велел ликвидировать всех близких к опальным маршалам командиров. От тотального линчевания, к сороковому году армия представляла собой сомнительное подразделение. И Жукова тогда приписали к числу неблагонадежных, и его бы неизбежно ожидал арест, но победоносные действия комкора против японцев, блистательный военный талант, раскрывшийся на Халхин-Голе и озере Хасан, находчивость и упорство не только сохранили маршалу жизнь, но и возвели в ранг неприкасаемых. Зачистка командного состава дезорганизовала армию, в самом начале войны с фашистами привела к провалам по всей линии фронта: вражеские войска стремительно продвигались вглубь, практически не встречая сопротивления. Паническое отступление породило массовую панику гражданского населения.

При Жукове-министре воевать учились в любых условиях.

На поблажки маршала рассчитывать не приходилось: за малейшую провинность, неподготовленность, непродуманность, разгильдяйство министр карал нещадно. Учения шли за учениями, то Московский военный округ атаковал Киевский, то «бои» разворачивались на Урале или на Дальнем Востоке; то в Средней Азии отрабатывали наступление, но чаще у европейских границ ходили полки в атаку.

— 25 октября начинаются масштабные маневры.

— Ты пойми, Георгий, Тито надо место показать! — убеждал Хрущев. — Я ехать не могу, я вспылю.

Жуков нехотя согласился. Полководец понимал, что после отставки Молотова и Кагановича тяжелых фигур в Президиуме не осталось. Хрущева он не считал по-настоящему тяжелой фигурой. Крепкий хозяйственник, неплохой организатор, хороший контролер — Сталин ценил в Никите Сергеевиче именно эти качества, но вот политик Хрущев никудышный, и история с Иосипом Броз Тито это доказывала. Теперь все замыкалось на нем, на Жукове.

— Поезжай, Георгий, вправь Тито мозги!

— Ладно, поеду. Я тут записку в ЦК подготовил, надо бы восстановить денежные выплаты за ордена и медали. Солдаты и офицеры в войну жизни не щадили, а как отвоевались, взяли и деньги за награды срезали, несправедливо! Мертвым, Никита, деньги не нужны, а живые спасибо скажут.

— Где ж мы столько денег возьмем?

— Если офицерам выплаты на содержание обслуги срезать на треть и довольствие подсократить, экономия выйдет значительная! С лихвой затраты покроем. Прикинь, сколько у нас военных округов и сколько там офицеров?

— Раз так, другое дело! Но командиры обидятся, что без адъютантов останутся.

— Кое-кто останется, а кое-кому и одного адъютанта достаточно. На прислугу старшие офицеры немалые деньги получают. По две домработницы некоторые держат, будут обходиться одной.

— Если так, вопросов нет!

— Значит, я могу об этом как о решенном деле объявить?

— Объявляй.

— В понедельник коллегия Министерства обороны, там и скажу! — довольно проговорил Георгий Константинович.

Разговор этот совсем не понравился Никите Сергеевичу, все больше и больше вопросов стало замыкаться на маршале, а маршал Жуков боевой товарищ.

25 июля, четверг

Молотов с раздражением отбросил в сторону газету:

— Посмотри, Полина, какой цирк, Хрущев зазвал к себе архитекторов!

— Архитекторов?