Царство. 1955–1957

— Не буду пить, тошно! — отводил стакан муж. — Кто в стране главный? ЦК главный, не я, не Жуков, а ЦК! А он командует, словно на него управы нет! Есть управа!

— Ляг, поспи, Никитушка!

— Никитушка! — раздраженно повторил Хрущев. — Отрежет он мне яйца!

4 октября, пятница

Спутник в небе! Спутник в небе!

В шестнадцать часов сорок минут над всей планетой полетел позывной из космоса.

«Ти-ти-ти-ти! Ти-ти-ти-ти!» — ловили приемники. Это первый в истории человечества космический аппарат передавал сигнал с орбиты Земли.

«Ти-ти-ти-ти!» — разносилось над планетой.

Народ валил на улицы, народ захлебывался восторгом, народ пел, танцевал:

— Надо же, спутник летит!

— Спутник! Спутник!

— Русские в космосе! Русские запустили спутник! Он передает землянам сигналы!

В мире начался переполох. Поздравительные телеграммы нескончаемым потоком неслись в Кремль. Люди ликовали. Американцы были ошарашены, они думали, что первый спутник будет их. Хрущев был на седьмом небе. За столом в Огарево собрались близкие.

— Мы дополнили Солнечную систему, сотворив еще одну планету, ставшую младшей сестрой Земли и новорожденной дочерью Солнца! — зажав в руке рюмку, говорил Хрущев. — Наступила новая эра в науке и технике, началась разведка боем космических высот. Наш спутник — по существу новая луна!

— Я, Никита Сергеевич, прежде всего, поздравляю с победой вас. Сколько вами отдано сил, чтобы спутник полетел! Это ваша заслуга! — с напором говорил Леонид Ильич. — Вы определили: космос — завтрашний день человечества! За вас, дорогой Никита Сергеевич! За покорителя небес!

Микоян тоже приподнял за Хрущева, сказал, что все мечты Никиты Сергеевича сбываются, и если б Бог был, Хрущева можно было бы назвать пророком!

Никита Сергеевич не стал делать Микояну замечания, пропустил слова про Бога мимо ушей.

— Моя самая заветная мечта — чтобы люди жили счастливо! — сквозь внезапно нахлынувшие слезы отвечал Никита Сергеевич. Своими речами гости его растрогали.

Пал Палыч Лобанов взял слово последним.

— Первый искусственный спутник земли населен семейством научных приборов. Можно сказать, что в искусственном спутнике, как в капле воды, отразилась вся индустриальная мощь державы.

— А на том берегу соседи опростоволосились! — имея в виду американцев, перебил Хрущев.

— Не могло быть по-другому, Никита Сергеевич, не могло! Вы нас ведете! — затряс головой Лобанов. — Спутник начало космической эры. За спутниками придут межпланетные корабли, орбитальные станции, человек начнет завоевывать далекие галактики, — Пал Палыч кашлянул и раболепно уставился на Первого Секретаря. — Товарищи передо мной справедливо поднимали за Никиту Сергеевича, и правильно, чувствуется в этом большом деле хрущевский задор и хрущевский напор! Под боевой клич товарища Хрущева мы ворвались в космос! Но я хочу выпить не за Никиту Сергеевича.

Хрущев перестал улыбаться, Лобанов развернулся в сторону.

— Этот фужер я поднимаю за его сына-ученого, решившего отдать себя звездам!

Сергей Никитич, скромно сидящий за столом, просиял.

— Творчество юных, полных задора парней откроет Родине путь к солнцу! За тебя, Сергей, за молодых советских ученых!

Лобанов выпил, расцеловал Сергея, а потом поспешил целовать Никиту Сергеевича, который принял его в благодарные объятия.

Примеру Лобанова последовали и Микоян с Брежневым.

С запуском спутника позиции Советского Союза на мировой арене несказанно усилились. Очевидным стало превосходство СССР в современных технологиях, а значит, и военное превосходство.

Народ ликовал. Хрущев выступил и по радио, и по телевидению, в каждой газете печатались его интервью. Недавние сражения в стенах Кремля отступили на второй план, никто не вспоминал о низвергнутых с пьедестала Молотове, Маленкове и Кагановиче, никому теперь они были не интересны. Люди радовались силе своей страны, прорвавшейся к солнцу, восхищались выдающимися свершениями, и казалось, не будет им конца и края!

Получив рапорт об успешном полете первого космического аппарата, Жуков просиял. Перед поездкой за границу успех этот был особенно важен. Теперь и Тито, и Энвер Ходжа не посмеют ослушаться. Складывалось замечательно. В кругу семьи Георгий Константинович был особенно ласков и внимателен.

Малышке Машеньке шел второй месяц, она так трогательно попискивала в своей уютной колыбельке, укутанная кружевными пеленками! Маршал таял, когда заходил к дочке в комнату и особенно когда брал ее на руки, стараясь заглянуть в серые, точно как у мамы, глаза.

«Как мало надо человеку для счастья!» — думал Георгий Константинович, любовно целуя Галину, которая разрывалась теперь между мужем и дитя.

На вечер позвали друзей — генерала Крюкова с женой, певицей Лидией Руслановой, и генерала Телегина. Телегин второй день как приступил к обязанностям заместителя начальника Генерального штаба.

Генрих предварительно уточнил у министра меню.

— Пусть будут гуси-лебеди! — распорядился Георгий Константинович.