Царство. 1955–1957

Когда дочь встретила Нину Петровну, сразу спросила про Георгия Константиновича.

— Это не нашего ума дело! — строго ответила мать.

24 октября, четверг

На даче в Сосновке облетали листья, сыростью и прохладой дышала земля. Галина Александровна купала ребенка, ей помогали няня и пожилая докторша, опытный педиатр, прикомандированный на маршальскую дачу министром здравоохранения.

— Т-а-а-к! — ополоснув малышку теплой водичкой, протянула няня и отставила в сторонку кувшин.

— Идем вытираться, Машенька! — заботливые руки мамы подхватили ребеночка, одним движением вынули из ванночки и обернули полотенцем. — Какая умница!

Ребенка запеленали и положили в кроватку, после купания девочка обычно спала, ведь ей только исполнилось полтора месяца. Галина Александровна с любовью посмотрела на доченьку и вышла проводить доктора.

— Значит, у Машеньки все в порядке? — напоследок спросила мать.

— Все отлично, не беспокойтесь.

— Спасибо вам, Дарья Петровна! Я потихоньку с ней справляюсь, а сначала очень боязно было.

— Справитесь, дело обычное. Поначалу все думают, что не сумеют. У нас, в Морозовской больнице, малышню, знай, пеленай. Я когда училась, день и ночь по отделению бегала, как автомат пеленала, дело навыка, тем более вы — врач!

— Я терапевт, к тому же военный. Мои пациенты взрослые. Когда первый ребенок, сами понимаете, всего боишься, наверное, так с каждой женщиной.

— Навык придет, не переживайте.

— Еще раз благодарю вас! — маршальская жена приоткрыла дверь, выпуская доктора.

— Вы меня извините, Галина Александровна, — проговорила Дарья Петровна, — но у нас в больнице ходят разговоры, что Георгия Константиновича отстранили от командования, что было заседание в ЦК и там про это говорили. Не знаю, правда это или сплетни, но сказать вам обязана. Я Георгия Константиновича уважаю. Не обижайтесь, пожалуйста!

— Спасибо! — ошарашенно отозвалась маршальская супруга.

— Еще раз извините!

Врач вышла. Галина Александровна долго смотрела ей вслед.

«Что она говорит, как отстранили? Кого? Муж перед отъездом был у Хрущева, вернулся довольный. Летом вместе отдыхали. А июньские события, когда он выручил Никиту Сергеевича? Георгий стал членом Президиума Центрального Комитета. Какая-то несуразица!»

Она вернулась в детскую. Машенька спала, тихонько посапывая.

— Ты, Груня, посиди с ней, я отлучусь ненадолго.

Галина Александровна поднялась в кабинет мужа, сняла трубку и набрала номер.

— Приемная министра обороны! — отчеканил дежурный референт.

— Это Николай?

— Никак нет, полковник Зуев!

— Зуев? Я что-то вас не знаю. Это Жукова Галина Александровна.

— Слушаю, Галина Александровна! Николай Семенович в отгулах, — объяснил дежурный.

— А-а-а… — протянула супруга маршала.

— Слушаю вас?

— От Георгия Константиновича есть известия?

— Есть, Галина Александровна! На ваше имя получена телеграмма. С водителем отправляю в Сосновку. Еще какие-нибудь поручения будут?

— Нет. Спасибо. А вообще, все в порядке? — спросила она.

— Все без изменений!

— До свидания!

— До свидания, Галина Александровна!

Вроде обычный разговор. Георгий прислал письмо. Она каждое утро получала от мужа короткие известия, маршал скучал без жены. В последнем письме сообщал, что купил для Машеньки платьица, только с размером не уверен. Писал: ежели что — пойдет на вырост, а ей, Гале, — кольцо и сережки с бирюзой.

«Думает о нас! — улыбнулась Галина Александровна. — Только нам рано платьица носить, нам еще подрасти надо!» — улыбнулась мама.

28 октября, понедельник

Вышедшие сегодня газеты, которые до этого трубили о пребывании Жукова за границей, не обмолвились о поездке маршала ни словом. Такая директива вчера вечером поступила из ЦК. Газетчикам пришлось срочно переверстывать утренний номер, среди людей поползли разные разговоры, слухи, говорили, что Жукова в Албании убили, то ли покушение, то ли попал он в аварию, но потом кто-то сказал, что маршала снимают. Как-то неуютно сделалось после этих слов.

В десять утра открылся внеочередной Пленум партии. Претензии к маршалу предъявили тяжелые: развалил работу Министерства обороны, распустил дисциплину, распустил командный состав, зажал политработников; высказали старые претензии — зазнайство, мародерство, что маршал стал диктатором в армии, что он человек, готовый на все ради собственной карьеры и выгоды; не забыли и о его распутстве, и еще прибавили, что Жуков, точно как Берия, создал отряды особого назначения, готовые для свержения существующей власти, но об этом упомянули вскользь, не стали заострять внимание. На Пленуме уже никто, ни политработник Желтов, ни начальник Генштаба Соколовский, не подал голос в защиту Георгия Константиновича.