Царство количества и знамения времени

Прежде всего, здесь нам надо рассеять еще одно заблуждение и одну ошибку интерпретации, присущую современному образу мысли: идея, что существуют чисто «материальные» вещи, и присущая ей концепция является ничем другим, если ее освободить от всех вторичных усложнений, добавленных специальными теориями физиков, как идеей, что существуют только телесные существа и вещи, конституция и существование которых не предполагает никакого другого элемента иного порядка, чем этот. Эта идея вообще связана непосредственным образом с профанной точкой зрения, как она утверждается в некотором роде в самой полной форме современными науками. Так как для них характерно отсутствие всякой связи с принципами высшего порядка, то вещи, которые они принимают в качестве объекта своего изучения, должны быть поняты как тоже лишенные такой связи (в чем еще раз обнаруживается «остаточный» характер этих наук); таково, можно сказать, условие адекватности науки своему предмету, поскольку если она допустит, что он иной, то тем самым должна будет признать, что природа этого предмета полностью от нее ускользает. Впрочем, возможно, не следует искать причину, по которой «сайентисты» так неистово стремятся дискредитировать всякую иную, чем эта, концепцию, представляя ее как «предрассудок», присущий воображению «примитивных», которые для них не могут быть ничем иным, кроме как дикарями или людьми с детским умом, как того желают «эволюционистские» теории; тому, что было с их стороны обычным непониманием или добровольным предвзятым мнением, им удалось фактически придать достаточно карикатурный облик для того, чтобы такая оценка казалась целиком оправданной в глазах тех, кто им верит на слово, то есть громадного большинства наших современников. В особенности, так дело обстоит с теориями этнологов относительно того, что они условились называть «анимизмом»; впрочем, такой термин, строго говоря, мог иметь приемлемый смысл, но, разумеется, при условии совершенно иного его понимания, чем у них, и принятия в нем именно того, что он значит этимологически.

Действительно, телесный мир, на самом деле не может рассматриваться ни как нечто самодостаточное само по себе, ни как нечто изолированное в ансамбле универсального проявления; напротив, какова бы ни была видимость, присущая в настоящее время «отвердению» мира, он целиком происходит из тонкого порядка, в котором находится, можно сказать, его непосредственный принцип и через, посредство которого он связан все более и более с неоформленным проявлением, а затем и с непроявленным; если бы было иначе, то его существование было бы всего лишь простой иллюзией, чем-то вроде фантасмагории, позади которой ничего нет, это все равно, что сказать, что он никоим образом вообще не существует. При этих условиях в телесном мире не было бы ничего такого, чье существование покоилось бы на элементах тонкого порядка, за которыми стоит принцип, называемый «духовным», без которого невозможно вообще никакое проявление, какой бы степени оно ни было. Если мы попытаемся рассмотреть тонкие элементы, которые должны быть представлены во всех вещах, но которые только более или менее в них скрыты в соответствии с конкретным случаем, то мы можем сказать, что они соответствуют тому, что составляет собственно «психический» порядок человеческого бытия; можно, следовательно, с помощью более широкого, но совершенно естественного, толкования, не предполагающего никакого «антропоморфизма», но только лишь совершенно законную аналогию, называть их также «психическими» в любом случае (почему мы ранее уже и говорили о "космическом психизме") или же «анимистическими», так как оба эти слова, если взять их первоначальный смысл, согласно их соответствующему греческому и римскому происхождению, суть, на самом деле, точные синонимы. Из этого следует, что реально «неодушевленного» объекта существовать не может, и поэтому «жизнь» есть одно из условий, которым подчинено всякое телесное существование без исключения; и именно поэтому также никто и никогда удовлетворительным образом не мог получить различения «живого» и «неживого», это вопрос, как и многие другие в современной философии и науке, неразрешим лишь потому, что он никоим образом не мог быть правильно поставлен, потому что «неживого» вовсе нет в рассматриваемой нами области, и все сводится в этом отношении вообще к простым различиям в степени.