Царство красоты

Через двадцать восемь дней после моего падения я получаю сообщение:

«Думал, уничтожишь исходники на сервере, и концы в воду? Смешно!»

Нет, не думал. И мне не смешно, потому что жду вас вот уже почти месяц.

У меня появились седые волосы. Никогда не было, теперь есть…

Через неделю ещё одно сообщение, но на этот раз уже с другого номера:

«Десять миллионов $ на счёт ХХХХХХХХХХХХХ».

Отвечаю:

«У меня нет этой суммы».

Спустя сутки ответ:

«Мы знаем. Позвони своему риелтору».

Я нанимаю оценщика, и в тот момент, когда он объявляет мне результаты своей работы, я седею ещё больше — около десяти миллионов. Только в этот момент мне становится ясно, насколько сильно я «на крючке», и что имею дело не с одним человеком, а со многими.

Первое же желание — позвонить отцу. Эту идею я вынашиваю сутки — большего времени мне не дали. В итоге решаю, что смогу выпутаться сам — выставляю лот, и уже через сутки моя квартира приобретена китайским инвестором с переплатой в один миллион — я получаю на свой счёт 11 миллионов $.

Отправляюсь в банк и делаю перевод на указанный счёт, переговорив предварительно с двумя клерками и подписав кипу банковской документации — такие крупные суммы требуют «особого порядка обработки трансакций».

Вечером того же дня ещё сообщение:

«Ты слишком долго возился. Ставка выросла: ещё миллион».

И оставшиеся деньги отправляются туда же.

Поскольку основным требованием китайца было «освободить недвижимость завтра», утром пакую свои книги и вещи и переезжаю в гостиницу. Зарплата у меня высокая — на отца же работаю, поэтому могу себе позволить. Пока…

Глава 3. Ответственность

Отец и Софья возвращаются из путешествия два месяца спустя после случившегося. К этому моменту я уже бездомный, похудевший, немного поседевший топ менеджер:

— Ты не слишком ли усердствуешь на работе? — спрашивает отец, внимательно разглядывая мой в корне поменявшийся облик.

Судя по его глазам, он всё ещё не знает… Софья, очевидно, так и не сказала, а церберы не смогли вынюхать, ну, или не там искали.

— Были некоторые проблемы… — отвечаю, и это правда.

— Решил?

— Вроде бы…

— Это не результат, Эштон! — восклицает строго. — Любая проблема должна быть раз и навсегда решена, иначе работа сделана плохо!

— Хорошо, — говорю. — Понял.

— Тогда работай! Но и отдыхать вовремя не забывай…

Отец разворачивается и входит в конференц-зал, где его встречают аплодисментами — шутка ли, шеф отсутствовал почти два месяца!

«Когда такое было?» — шепчутся сотрудники. «Да было как-то, сто лет назад. Он тогда болен был серьёзно…» — отвечают старожилы.

Мне нужно поговорить с отцом, но судьба не желает предоставлять шансы. Вечером того же дня он уезжает и снова с Софьей — на этот раз в Германию.

Никто ни о чём мне не говорит: ни отец, ни Алексей, ни Лурдес — похоже, Софья так и не раскрыла тайну своего «изнасилования», а для меня она уже превратилась в многотонный груз, отрывающий плечи.

Я буквально с остервенением жду возвращения отца, перебирая в голове сотни вариантов нашего разговора, думаю о том, как сознаться в содеянном, пока однажды вечером мой телефон не высвечивает знакомое имя: «Валерия».

— Эштон… — она не здоровается, и тяжкое предчувствие заполняет оставшиеся пустоты в моей душе.

— Да, Лера…

— Мы с твоим отцом впервые за последние… двенадцать лет поссорились.

Я выдыхаю: Боже, какое мне дело до ваших ссор… стоп! Он вернулся?

— А… он вернулся?

— Да, три дня назад. Я об этом и хотела тебе сказать… И не только.

— Не только?

— Эштон… Твой отец выхаживает все последние месяцы Соню. Дело в том, что она беременна… была.

— Что?!

— Мне кажется, тебе стоит об этом знать. Собственно, по этой причине мы с ним и поссорились: он считает, что не стоит вмешивать ТЕБЯ в это дело.

Я не спрашиваю, почему она хочет поставить меня в известность о том, что происходит с Софьей: Валерия ВСЁ знает… Знает!

— Почему… — шепчу и не могу окончить фразу, не способен сформулировать мысль, одеть её в «подходящие» слова.

— Хочешь знать, почему она «была» беременной?

— Да!

— Ну… технически, она всё ещё… через час ей проведут операцию по удалению плода, — Лера вздыхает. — Её ребёнок умер, Эштон. Ещё вчера.

Я опускаюсь на пол, не осознавая ту дикую силу, с какой собственная рука вжимает тонкий смартфон в ухо…

— Аномалия развития плода — сердечная патология. Алекс… твой отец сделал всё возможное, чтобы сохранить ему жизнь, и шансы были — планировалась операция в Германии, внутриутробно, но что-то пошло не так… В общем, её через час будут… а нет, уже чистят — он только что сообщение мне прислал. Эштон?!

Я не могу разжать рта. Я не знаю слов: ни английских, ни русских, ни французских…

— Эштон! — её голос громче, строже.

— Да, Лера, — отвечаю едва слышно, призвав для этого все свои силы, а их почему-то нет, совсем нет.

— Я подумала, что ты повесил трубку. Ладно…

— Спасибо… что позвонила…

— Не за что.