Царствование императора Николая II

Имя Азефа было новым для широкой публики, но оно было очень хорошо известно в революционной среде. Азеф считался лучшим техником революционного дела, стоял во главе боевой организации партии социалистов-революционеров, был членом ЦК партии (он же участвовал в свое время в «съезде оппозиционных и революционных организаций» осенью 1904 г.). Теперь оказывалось, что Азеф был агентом охранного отделения, и об этом рассказал социал-революционерам не кто иной, как бывший директор департамента полиции!

Положение было настолько необычным, что молва немедленно преувеличила значение Азефа до фантастических размеров. Читая иные газеты, можно было думать, что он одновременно руководил всею революцией и всей борьбой против нее. Теперь, хотя многое в деятельности Азефа так и осталось невыясненным, можно более точно определить его истинную роль.

Евгений (Евно) Азеф происходил из бедной еврейской семьи, жившей в Ростове-на-Дону; 22 лет он уехал за границу и поступил в политехникум в Карлсруэ; в том же 1893 г. подал прошение директору департамента полиции Дурново о зачислении его в секретные агенты для наблюдения за русскими учащимися за границей. В 1899 г. Азеф вернулся в Россию, работал в качестве инженера, участвовал в подпольной пропаганде социал-революционеров и в то же время представлял рапорты охранному отделению. В партии он – за свою энергию и отчасти как бы «по выслуге лет» – постепенно продвигался на более видные посты.

С 1903 г. – по одним данным, под впечатлением кишиневского погрома, по другим – под влиянием социал-революционера Гершуни, Азеф стал менее полно осведомлять полицию и все активнее участвовать в партии. Аресты и смерти других руководителей выдвинули Азефа на одно из первых мест среди организаторов террора, наряду с Б. Савинковым. Азеф едва ли был этому рад: он чувствовал себя под непрерывной угрозой разоблачения и смерти. Отмечают, что он боялся опьянеть, чтобы не проговориться, и что он во сне стонал, скрежетал зубами и разговаривал и потому на ночь запирался один в своей комнате. В то же время он широко пользовался субсидиями обеих сторон – кстати, он получал много больше денег из революционных фондов, нежели от полиции, – предавался кутежам в дорогих ресторанах и шантанах, объясняя террористам, что это лучший способ «отвести глаза»; тратил огромные суммы на одну шансонетную певицу.

Пока революция шла вверх, Азеф служил больше ей, чем полиции; когда правительство победило, Азеф снова стал ревностнее исполнять свои обязанности агента-осведомителя и в 1907 г. фактически совершенно дезорганизовал революционный террор. Систематические неудачи начали вызывать в партии подозрения; публицист В. Л. Бурцев (занимавшийся преимущественно историей революции) выступил против Азефа с открытым обвинением. Сначала лидеры партии ему не верили, ввиду революционных «заслуг» Азефа в прошлом. Но Бурцев вступил в сношения с бывшим директором департамента полиции Лопухиным (уволенным в свое время без пенсии), который подтвердил ему, а затем и посетившим его в Лондоне представителям партии, что Азеф – давнишний агент охранного отделения. Был созван партийный суд; Азеф сначала энергично защищался; но в перерыве между двумя заседаниями скрылся. Он так и пропал без вести.[150]

Для партии социалистов-революционеров это было жесточайшим ударом: несколько террористов даже покончили с собой. Но, желая превратить свой провал в орудие борьбы против власти, левые партии тотчас же перешли в наступление и стали обвинять правительство в «провокации». В запросе думских социал-демократов и трудовиков прямо говорилось, будто полиция сама организовала террор через своих агентов «в целях усиления реакции и для оправдания исключительных положений», хотя в действительности с момента наступления так называемой «реакции» сошел почти на нет и революционный террор…

А. А. Лопухин был арестован, как гласило правительственное сообщение, за то, что он выдал революционерам имя секретного агента, и это вызвало «прекращение для него возможности предупреждать полицию о преступных планах сообществ». До этого ареста лидер французских социалистов Жорес писал в Humanite: «Очевидно, правительство чувствует себя виноватым в деле Азефа, так как не решается задержать Лопухина. Во всякой стране государственный деятель, выдавший вверенный ему по службе секрет, подвергся бы немедленному аресту и понес бы соответствующую кару». Однако, когда А. А. Лопухин был затем приговорен к пяти годам каторги,[151] в русском обществе готовы были считать его чуть ли не безвинною жертвой.

Думское большинство в этом случае не поддалось на агитационный прием левых. «Благодаря делу Азефа партия социалистов-революционеров потерпела страшное поражение, – заявил в Думе октябрист фон Анреп, – и теперь она хочет выместить свою злобу». «Теперь, утопая и захлебываясь в этой грязи, они стараются этой грязью забрызгать и правительство», – говорил докладчик по запросу граф В. А. Бобринский.