Цеховик. Книга 1. Отрицание (СИ)

Мне эти слова даются нелегко, прям комом в горле застревают. Я будто костью давлюсь. Нет, не надейся, за отца ты ответишь. И если закон до тебя не дотянется, будь уверен, уж я-то точно дотянусь. Надеюсь, он не чувствует эту мою энергию, вырывающуюся наружу.

Каха кивает:

– Согласен. Мне тоже с тобой нечего делить. Может пересечёмся когда, друг друга знаем.

Страха он не испытывает, хотя должен был, но это даже хорошо. Пусть думает, что я от него удара не ожидаю. Надо попробовать его заманить в ловушку, но он, сука, хитрый. Своими руками ничего делать не будет, наверное.

– Ладно, на, – говорю я и протягиваю пакет с бутылкой. – Тебе. Типа трубка мира.

Он принимает пакет и чуть приоткрывает. Рассмотрев содержимое, присвистывает:

– Нормальный подарок. Что же, я в долгу не останусь.

Он достаёт из подмышки свёрток и передаёт мне.

– Держи. Это тебе.

Я разматываю хрустящий заграничный пакет и вижу чёрную с золотом коробку двенадцатилетнего Ballantines. Ну вот, Платоныч без подарка тоже не останется, а то я уж расстроился. Вискарь зачётный, в Союзе, насколько помню, такой никогда не продавался. В любом случае, это покруче будет, чем Red Label, но ему и красненькое сойдёт.

Мы оба удовлетворённо хмыкаем. Возникает небольшая пауза. Вроде всё сказано и надо расходиться. Каха чуть подаётся вперёд и протягивает мне руку. Я пожимаю. Ощущение не самое приятное, но виду не подаю.

Скорее всего, он будет продолжать искать возможность нанести удар. Ладно, посмотрим. Надо ещё у Трыни повыспрашивать, что там и как произошло.

Я перехожу через дорогу и иду в дом напротив. Поднимаюсь на четвёртый этаж. Дверь открывает Юрий Платонович. На нём мягкие брюки и рубашка с закатанными до локтей рукавами.

– Проходи, Егор, рад тебя видеть, – говорит он.

– О, вас можно поздравить, гипс сняли.

– Да, не говори, надоел, как собака. Тапочки вот бери. Давай, проходи.

Он проводит меня в комнату. Квартира у него большая и богато обставленная. Высокие потолки, большие окна, много воздуха, чувство надёжности. Вот за что я люблю полнометражки.

– Я только что чай заварил, – сообщает Большак. – Присаживайся, я сейчас принесу.

– Я вам тут подарочек маленький принёс к празднику, – протягиваю я ему пакет.

– Да? – удивляется он. – Интересно, что там такое. Ого! Ничего себе. Виски! Настоящее заморское виски. В наших краях такого не купишь. Где же ты нашёл такую ценность?

Я улыбаюсь.

– Секрет что ли? – Юрий Платонович тоже улыбается.

– Да, не особый. Отец из командировки привёз.

– Вот как! Отец всё-таки имеется, да ещё и в загранкомандировки ездит? Интересно-интересно.

– Ну, это не совсем то, что вы подумали. Отец имеется, только он с нами не живёт, а в командировке, как я понимаю, было не так уж и приятно. Его там подстрелили. Он военный.

– Ах, вот оно как, – качает головой Платоныч. – Афганистан?

– Нет, туда ведь только зашли. Пока не рассказывал. Да с ним новая беда приключилась. Лежит в нашей с вами больничке.

– Так, сейчас мне всё расскажешь. Я за чаем.

Юрий Платонович уходит на кухню, а я прохожу в комнату. Здесь стоит большой велюровый диван в тонкую полосочку и довольно старые деревянные шкафы, заполненные книгами. Не уверен, имеют ли они антикварную ценность, но выглядят красиво. На стене висит большая картина, на ней натюрморт с тыквами.

Осмотревшись, я подхожу к окну и, чуть сдвинув тюлевую штору, рассматриваю дом напротив. Моё везение продолжается. Окна квартиры смотрят на дом Кахи. У него квартира на третьем этаже, а я сейчас нахожусь на четвёртом. Эх, бинокль бы не помешал. А так, пункт наблюдения очень хороший.

– Юрий Платонович, а у вас бинокля нет случайно? – спрашиваю я, когда он возвращается с чайником.

– А тебе какой?

– Флотский, армейский, не знаю, на худой конец, даже театральный подойдёт.

– Есть вообще-то. Мне дарили на охоту ходить. Я не охотник, правда, хоть и имею кое-какую амуницию. Надо достать, я нечасто пользуюсь, вот и убрал подальше. Тебе для чего?

– Да вот, за соседями вашими хочу пошпионить, – усмехаюсь я.

– Экий ты разносторонний, – говорит он. – Ладно, садись. Бинокль потом поищу. Так что там с папой твоим приключилось?

Мы садимся в кресла, приставленные к красивому журнальному столику. Бутерброды с чёрной икрой, конфеты, пирожные, красивая посуда. От всего этого такой уют и теплота, удивительно даже.

– Хочешь виски попробовать? – спрашивает хозяин дома.

Можно подумать, я виски не пробовал, мысленно улыбаюсь я. Думаю жители всего нашего города, вместе взятые, выпили меньше, чем я «попробовал» за свою жизнь там.

– Нет, – улыбаюсь я, – спасибо. У меня, во-первых, голова отшиблена и мне нельзя, а, во-вторых, я же спортивные ориентиры себе поставил, так что алкоголь – это не ко мне.

– Ну, гляди. А я выпью. Интересно, такое ещё не доводилось пробовать.

Он откупоривает бутылку и наливает янтарную жидкость в бокал. До меня доносится лёгкий клочок аромата. Пахнет отлично.

Я рассказываю о ночных событиях. Юрий Платонович внимательно слушает и качает головой.

– Как отец?

– Да выкарабкивается, спасибо.

– А сам-то ты как, надеюсь, на тебя гнев Фемиды не обрушится?