Цеховик. Книга 11. Черное и белое

Интересно всё-таки, если уже сейчас принять меры, чтобы Ельцин не смог стать президентом России, изменится что-нибудь или нет? Или кто-нибудь другой заменит его в тяжёлую годину ГКЧП и совершит все те же многомудрые и далеко идущие действия? М-да… Стоит ли жизнь одного человека жизней множества погибших по его воле людей? Тут и говорить не о чем…

Чем больше думаю об этом, тем соблазнительнее кажется идея проверить на практике предположения Льва Толстого… Потом бы ещё с ним самим как-нибудь пересечься в хитросплетениях времени. Со Львом Николаевичем, то есть. Ну ладно, шутки шутками… а желание порешать всё на предварительном этапе у меня имеется… Всё и сразу…

Закончив работать, иду домой и снова встречаюсь с Новицкой. Теперь она уже не выглядит слишком сдержанной.

— Брагин! Ты что творишь! На работу приходишь ближе к вечеру, а с работы летишь впереди всех. Побольше бы мне таких работников, глядишь и планы бы все уже реализовали, да? Куда намылился?

— Ир, родители приехали. Надо же им внимание уделить, сама понимаешь… У нас ужин сегодня. Семейный.

Представляю, если бы моей невестой была не Наташка, а она и к нам бы нагрянули родители. И мои, и её, хотя, как я понимаю, она с ними не особо контачит. И насколько бы её хватило на все эти семейные заморочки?

— Знаешь что, — не выдерживает она. — Если это будет продолжаться, поставлю вопрос о твоей профпригодности. Понимаешь меня? У нас дела такие, сам генеральный секретарь напутствие дал, а тебе бы только… ну, вот это всё…

— Ириш, не забудь, у нас новоселье послезавтра.

— Я не знаю, смогу ли прийти. У меня, в отличие от тебя, работы много.

— Ир, ну хорош, ладно? Делается работа, не переживай. Идём с опережением графика, между прочим. Так что можешь расслабиться.

— С тобой, Брагин, расслабиться невозможно. С тобой наоборот, как на вулкане всё время.

— Ириш…

— Так! Какая Ириша? Ирина Викторовна, ты понял? Вот и запомни, на всю оставшуюся жизнь! Ирина Викторовна!

Домой я всё-таки прихожу вовремя. У нас сегодня ужин в «Узбекистане», так что опаздывать не самая лучшая идея. В ресторан, кроме нас придут ещё и Платоныч с Трыней. Дамы собираются, а джентльмены отдыхают. Гена, к счастью уберёг себя от превышения нормативов и выглядит вполне нормально.

— Егор, я тебе приготовила сорочку свежую, — говорит Наташка, — в спальне на стуле.

— Белую?

— В тонкую полоску, твою любимую.

Хм, оказывается у меня есть любимая рубашка. Буду знать… Я направляюсь в спальню, но в этот момент в прихожей звонит телефон. Приходится вернуться.

— Алло, — снимаю я трубку.

— Здравствуй, Егор, — раздаётся голос с едва уловимым грузинским акцентом. — Узнаёшь?

— Узнаю, — говорю я тоном Семён Семёныча Горбункова.

Сеня, откуда? Оттуда… Оттуда?!!!

— Молодец, — хвалит меня Дато Кахетинский. — Через десять минут спустись вниз, пожалуйста. Я тебе покажу кое-что.

— Давид Георгиевич, извините, сейчас не самое подходящее время. Я собираюсь уходить, опаздываю.

Повисает пауза. Похоже, Давид Георгиевич не привык с отказами сталкиваться.

— Ты немного не понимаешь, что происходит, да? Думаешь, может быть, что я такой дурачок, который что-то говорит, чешет языком, а никто внимания не обращает? Так ты думаешь?

— Нет, так я точно не думаю, — отвечаю я. — Просто у меня…

— Да мне похеру, что там у тебя, — злится он, и его акцент делается гораздо заметнее. — Иди сюда, я тебе сказал. Прямо сейчас. В чём есть, в том и иди. Ясно тебе?

Мне очень хочется послать его подальше, я даже уже рот открываю, чтобы дать доступное и понятное толкование ситуации, но ради имеющегося плана беру себя в руки и соглашаюсь.

— Окей, Давид Георгиевич, я… я спущусь.

Этот на меня покушаться не будет, я ему живым нужен. Зато он попытается на меня давить психологически. Уже давит. Ну ладно. Ладно, посмотрим, чья возьмёт…

Я заглядываю в дежурку и, кивнув Лёше с Аликом, иду на улицу.

— Постойте на крылечке, — бросаю я парням.

К подъезду подъезжает «мерин», тот же, что и в прошлый раз. Я подхожу, открываю дверь и сажусь на заднее сиденье.

— Вечер в тачку.

— Чего? — хмурится грузин.

— Здравствуйте, Давид Георгиевич. Рад вас видеть.

— Не рад ты, — качает он головой. — Лицемеришь.

— Рад, просто вы невовремя.

Хочу подколоть его с зажигалкой, но решаю не дразнить.

— Ты, мне кажется, — качает он головой, — очень плохо соображаешь, да? Я прав?

Я ничего не отвечаю, а просто буравлю взглядом его переносицу. Так ему должно казаться, что я смотрю прямо в глаза.

— Вот, — кивает он. — Глянь сюда.

Он протягивает несколько фотографий. Я беру их в руки. Кошмар… это, похоже, работа милицейского фотографа. Изуродованные тела с мест преступлений.

— Видишь, что хищники делают с людьми? На всех фотографиях девушки, между прочим. Молодые и красивые. Ну, то есть они были такими, пока с ними не случилась беда.

Я молча возвращаю фотки. Какого хрена он делает! В груди появляется дискомфорт и разливается противный холодок. Сердце немного ускоряется и усложняет ритм. Тук-тук, тук-тук, тук-тук-тук… Я таких фотографий довольно много видел, хоть сам такими делами никогда и не занимался.