Цеховик. Книга 12. Восходящая Аврора

— Как вы вообще с этой сворой управляетесь? Нет, вы-то понятно, а вот как на низовых уровнях? Каждый только о себе думает, а не о деле, тянет одеяло на себя. Я подумал, что смогу вам объяснить, что вы поймёте, поэтому и использовал снова ваше имя. Как говорится, не корысти ради, а исключительно ради пользы дела. Мы же четыре месяца работаем, как Стаханов, делаем большое дело, а они хотят на готовое прийти. И ладно бы, если бы так, а то ведь из-за своей толкотни подковерной. Им дело-то наше неважно, им надо показать, кто главнее…

— Кто они? — хмурится Ильич.

— Ну… мы же вроде как под Суслова подпадаем, кто там с ним размерами меряется…

— Какими э-э-м… размерами? — делает удивлённые глаза Брежнев.

— А?

Он смотрит вопросительно.

— Простите, — смущаюсь я. — Сорвалось… Извините. Я имел в виду, кто с ним соревнуется за ваше внимание… тот и устраивает эти игры.

— Это, конечно э-э-м… ты по-детски кхм… рассуждаешь, но чем там они меряются? Давай, признавайся…

— Ну…

— Говори! — требует он.

Вот же прицепился…

— Ну, это не очень прилично, мне неловко, честно говоря, но есть такое выражение, что типа мериться членами… ну, вроде как выяснять, кто важнее…

Он поджимает губы, чуть наклоняет голову и, нахмурившись, упирается взглядом в стол. Переваривает.

— Кхм… понятно… — наконец произносит Ильич. — Рассказывай… дальше…

— Знаете, Леонид Ильич… посудите сами, зачем Армии наше движение? Допризывников готовить? Но при таком подходе оно не будет массовым. У нас, вообще-то, уже есть ДОСААФ, где будущие призывники могут овладевать военно-учётными специальностями. Мы ставим гораздо более широкие цели. И мы не против привлечения армии, мы же тесно сотрудничаем с военными, и хотим ещё расширять это сотрудничество. Но нам важно не палками загонять пацанов, а сделать так, чтобы они сами хотели вступить. И задачи у нас очень амбициозные. Воспитание, причём, не такое, как в школе, где придёт директор на классный час и расскажет что Запад с помощью джинсов пытается растлить нашу молодёжь.

— А что такое э-э-м… бывает?

— У нас в школе было, — пожимаю я плечами. — Но, что бы в таком ключе не говорилось, это только противодействие будет рождать. Психология.

— А ты кхм… что хочешь делать?

— Рассказывать настоящую историю в увлекательном ключе, говорить о вызовах сегодняшнего дня и задачах стоящих перед страной. Хотим также привлекать дополнительными активностями. Мы уже с министерством высшего и среднего специального образования работаем по составлению методики, привлекаем учёных, народных учителей, литераторов, педагогов из «Артека» и «Орлёнка», международников из АПН приглашаем. Даже обратились к модельерам, хотим конкурс среди молодёжи провести на лучшую униформу. Текстильщики и хлопкоробы согласны принять участие в создании образа современного молодого человека. В ближайшее время готовим совместное всесоюзное совещание. Работа кипит, Леонид Ильич. И тут приходит такой полковник Толстиков и говорит, что типа вы ничего не понимаете и не умеете. Причём, он же выслушал полный отчёт о проделанном.

— А ты, значит, к решениям старших э-э-м… товарищей критически относишься? А как же партийная дисциплина?

— Партия сказала: надо, комсомол ответил: есть…– пожимаю я плечами.

— Вот, правильно, — усмехается он.

— Но хотелось бы принимать участие в принятии решений. Нам ведь есть, что сказать.

— Нет, — качает головой генсек и, заметив, что сигарета превратилась в столбик пепла, торопливо тушит окурок в пепельнице. — Сам нашкодил, и меня же кхм… отчитывает!

Вроде уже не такой сердитый.

— Значит так, э-э-м… Егор, делаю тебе последнее китайское кхм… предупреждение, — говорит он отеческим тоном. — Ещё раз так сделаешь, будем с тобой по всей строгости кхм… поступать. Ты понял? То, что за дело стоишь, молодец, но против принятых решений э-э-м… нельзя идти. И мной прикрываться. Никак нельзя…

— Тебя Новицкая вызывала, — говорит Яна, когда я захожу в кабинет.

Парней ещё нет, она сидит одна.

— Ещё рабочий день не начался, а она уже вызывала? — удивляюсь я.

— Да, помощница её приходила, новенькая. Иванова.

— Понятно. Уже приступила?

— Выходит так, — пожимает Яна плечами.

— Ладно, — киваю я, — пойду, раз вызывала.

— Ох, я бы не советовала, — качает она головой.

— А что такое?

— Похоже ей с самого утра Пастухов прописал… касторки.

— В смысле? — хмурюсь я.

— Да… — неопределённо машет она рукой. — Вроде как разгонять нас будут…

— Чего⁈

Яна только бровями в ответ играет. Инерционность работы аппарата. Репрессии запустили, отбой давать не торопятся…

Иду к Ирине.

— О, вот он, — приветствует меня чёрная, как туча, Новицкая. — Надо же, сам Брагин и практически вовремя.

— Не практически, а вовремя, — уточняю я, — даже чуть раньше положенного.

— Вовремя была я. И Пастухов. Он меня с утра пораньше так пропесочил, что тебе и не снилось.

— За что это? — спрашиваю я.

— За что? Попробуй догадаться. За то, что без его ведома и без соответствующего решения готовим всесоюзное совещание. Теперь, конечно, отменять поздно, но это полное безобразие и за такие дела обычно простыми дисциплинарными взысканиями не отделываются.