Цеховик. Книга 12. Восходящая Аврора

Любовь, Комсомол и Весна.

Дорога, вдаль идущая, —

Наш первый шаг в грядущее.

И звёзд, и земли целина…

Мечты края безбрежные,

Твоя улыбка нежная…

В душе, что отвагой полна, —

Любовь, Комсомол и Весна.

— Убери ты эту шнягу, — бросает Алику Уголёк.

— Не трогай! — отрезаю я. — Не перебивай удачу. Вещая песнь…

— Краснопёрый, — бурчит итальяшка. — В натуре.

Некоторое время мы едем молча. Но потом, словно очнувшись, дон Вито начинает рассказывать о своих приключениях с трупом обидчика. Он рассказывает, как вызванивал своего землячка, как вместе с ним заворачивал тело в кусок брезента и как копал яму в лесу. Как перетрухал, когда подъехали менты к катрану, а потом другие менты проверяли права, остановив их машину.

Признаюсь, я слушаю вполуха, размышляя от том, как так случилось, что половину своей жизни вынужден проводить вот с такими одичавшими и ожесточившимися людьми, для которых убить себе подобного ровным счётом ничего не значит.

А потом я засыпаю и просыпаюсь уже в Ленинграде.

— Как я рад, как я рад, что приехал в Ленинград, да? Дон Вито, спишь, что ли?

— Бр-р-р… — трясёт он головой. — Поехали кофе выпьем.

— В отель поедем, там и выпьем. В «Ленинград». Давай, дорогу показывай.

— Там мест нет никогда. Я тебя сейчас получше расквартирую.

— Ты гонишь, дружище, мне нужен только этот отель. Я хочу просыпаться и смотреть из панорамного окна на крейсер «Аврора», на символ Революции, понимаешь? Или там, или нигде. Вот я тебя в Москве в любой гостинице могу поселить, только скажи. А ты: «Мест нет»… Ну что это за подход? Ненаучный.

— Мест нет, — прохладным тоном объявляет белобрысая дежурная за стойкой регистрации.

Она крупная, румяная, похожая на финскую крестьянку. Кровь с молоком.

— Милая, — улыбаюсь я и протягиваю паспорта. — Мне нужно-то всего четыре номера.

— Эй, слышь, красавица… — начинает махать руками Уголёк.

— Дядя Вито, не надо, — прерываю его я. — Пожалуйста, у нас тут чувства, а вы влезаете. Присядьте на диван, пожалуйста. Вон там. Присядьте-присядьте.

Он недовольно отходит.

— У меня бронь на имя Брагин.

— От какой организации? — недовольно спрашивает она.

— Да посмотрите сами, я не знаю.

— Что значит, вы не знаете? — хмурится девушка.

— Посмотрите-посмотрите…

— Что вы мне голову… — начинает она перебирать стопку бумаг, — морочите… Да, есть. От Союза писателей… Вы что писатель?

— Да, — скромно отвечаю я, усмехаюсь Злобинскому приколу.

— Не слышала такого.

— А я под псевдонимом работаю.

— И эти товарищи, — кивает она на моих бойцов, — тоже писатели?

— У нас творческое объединение, — подтверждаю я.

— Заполняйте, — протягивает она бланки.

Я беру бланки, киваю парням и мы идём заполнять.

— Ты чё четыре номера получил?

— Да, Уголёк, — усмехаюсь я. — Сказал же, с видом на «Аврору» и точка.

Получив ключи, я собираю гвардейцев.

— Так, план такой. Завтрак, потом до обеда отдыхаем. Можно поспать. Я сейчас мотанусь в «Гостиный Двор» с Аликом и Витьком. Прикупим себе бельишко ну и так, кому чего надо, а то мы вообще без вещей уехали. Уголёк, давай с нами. Покажешь дорогу.

— Да, тут просто, — щерится он.

Не нравится, когда тобой командуют? Привыкай. Или не привыкай, а просто терпи.

— Чё, завести вас на «Галёру»? — пытается перехватить он инициативу.

— Само собой, мистер, — киваю я. — Хочу посмотреть, как тут у вас фарца поживает.

Мы едем на Невский. Питер, конечно, тот ещё феномен. Настоящий плавильный котёл, культура, бескультурье, архитектура, Запад, Восток — всё здесь. Что захочешь, то и почувствуешь. Загрузили в один котёл, перемешали и разлили по формочкам — каждая на другую не похожая. Нет ни одного такого же города. Абсолютный уникум.

По галереям «Гостиного Двора», обращённым к Невскому, снуют мутные типы. Со свёртками с бельём, безопасными бритвами и зубными щётками, выходим на галерею. Попадается приличная финская рубашка, как раз моего размера. Беру. Костюм, конечно, весь измятый, но, может, в гостинице погладят… А вот джинсы… сделаю-ка я контрольную закупку.

Наглый улыбчивый парняга с быстрым взглядом стреляющих по сторонам глаз, достаёт из сумки целлофановый пакет.

— «Левис», — многозначительно произносит он волшебное слово. — Коттон высший. Какой размер у тебя?

— Сорок шесть — сорок восемь. Денег сколько?

Он окидывает меня критическим взглядом.

— Тридцать второй подойдёт. Двести двадцать давай, как раз твой размер есть.

— Двести. Футболка есть какая-нибудь?

— Нет, футболки нет. А ты откуда?

— Из Сибири, а ты?

— В смысле? Отсюда я. Давай двести десять. Чего приехал? Поступать?

— Двести, — настаиваю я. — Ты Уголька знаешь? В гости к нему пожаловал.

— Ладно, сибиряк… Тридцать второй, значит, да?

— Наверное, — киваю я.

Подходят парни.

— Что, что? — напрягается продавец.

— Да, это со мной, — протягиваю я деньги. — Держи.

Он берёт две купюры и, внимательно рассмотрев, убирает в карман. Вдруг, его взгляд делается напряженным.